Охота на ведьму
Шрифт:
– Недаром мой отец говорит, что вы сволочь и висельник, – она бросила это обвинение с какой-то странной запальчивостью, будто мужчина, сидевший напротив, был её личным врагом, а вовсе не человеком, к которому она обратилась за помощью. Сказала и гордо вскинула подбородок, отчего окончательно стала похожа на фарфоровую статуэтку кокетливой пастушки. Только вот для пастушки слишком дорого она была одета – изящное в своей непритязательной элегантности платье из нежно-зелёного ситца, украшенное простеньким с виду, но в тоже время очень изысканным кружевом, маленькая вязаная сумочка в тон и,
– Мнением родителей пренебрегать не нужно. – Её собеседник произнес это так просто и так спокойно, что вся злость вздорной гостьи, копившаяся в течение последних минут, улеглась в одно мгновенье.
– И вам не обидно слышать такое в свой адрес? – девушка постаралась придать голосу скучающие интонации, но ничего не вышло, даже презрительностью не повеяло или он специально делал вид, будто не замечает её молний?
– Отчего же мне должно быть обидно? – этот вопрос прозвучал совершенно беззлобно и даже как-то по-неправильному меланхолично. Мужчина с интересом посмотрел на свою гостью.
Она на какое-то мгновенье постаралась взять себя в руки и снова приняла скучающий надменный вид, даже нарочито небрежно смахнула своими дорогими перчатками несколько несуществующих хлебных крошек с края стола. Кокетливо и чуточку брезгливо поставила на «расчищенное» место локоток, повела худеньким плечом, но, как ни старалась, а растерянности скрыть так и не смогла.
– Как же это? Вас называют сволочью и висельником, а вам и дела нет?! – Люция пристально посмотрела в тёмно-синие глаза, словно пыталась узнать, уж не насмехаются ли над ней? Однако мужчина и не думал иронизировать:
– Поскольку первое, скорее всего правда, – охотно поддержал он свою собеседницу, – то мне совершенно необидно, ну, а второе… Жизнь – штука настолько непредсказуемая… Сегодня – я висельник, а завтра, глядишь, и ваш папаша. Хотя, у кого поднимется рука на старого и немощного птичника?
– Мой отец не старый, не немощный и он вам не птичник! – Люция вскочила со скамьи, на которой сидела, порывисто схватила сумочку, презрительно глядя мужчине в глаза, натянула перчатки, после чего, гордо вскинув коротко стриженую голову, решительными шагами развернулась и направилась прочь из залы. По мере приближения к двери она шла всё медленнее и медленнее, давая ему возможность окликнуть её, остановить. Собственно, извинений она не ждала, но должен же он спросить, зачем она пришла сюда в столь ранний час. Однако мужчина равнодушно молчал. Между тем, до выхода осталось всего несколько шагов. Люция понимала, если она сейчас возьмётся за массивную медную ручку и потянет её на себя, открывая дверь, а затем с надменным видом выйдет на улицу, он её не остановит. «И правда, сволочь и висельник!» – с досадой подумала она и замерла, не поворачиваясь.
– Я уже ухожу. – Это прозвучало пошло и глупо. Конечно, уходит, он же не дурак, видит.
– Валяйте. – Черноволосый мужчина с немного резкими, но, в общем-то, привлекательными чертами лица, сидел за столом и спокойно пил холодный пенистый квас, даже не удостаивая свою посетительницу взглядом.
Вот ведь скотина! Девушка до боли в костяшках пальцев сжала свою маленькую (но очень дорогую) сумочку, затылком
– Вы даже не поинтересуетесь, зачем я искала с вами встречи?
– Нет. Барышни часто ищут со мной встречи и причины, по которым это происходит, всегда одинаковы. – Искренне, можно даже сказать от всей души, признался он. – Но, раз уж вы так быстро уходите, значит, дело не первейшей важности…
Люция покраснела, как мак, при всём своём неуважении к этому господину она не ожидала таких откровенных и сальных намёков:
– Ошибаетесь! – Девушка резко развернулась. – Самой что ни на есть первейшей!
– Вот как? Отчего же вы тогда уходите?
– Вы меня оскорбили!
– Разве? Когда? – в синих глазах отразилось деланное удивление.
Действительно, когда? Что он ей вообще говорил? Она никак не могла вспомнить последние реплики их диалога, зацепиться было не за что… Ведь этот человек действительно не сказал ничего обидного, а его двусмысленные реплики… Что ж, на то они и двусмысленные, что их можно толковать как душе угодно…
Мужчина лениво закинул ногу на ногу и, сложив руки на груди, поглядывал на собеседницу, с интересом ожидая финала столь странной (если не сказать абсурдной) пикировки:
– По-моему, это вы, сударыня притащились сюда, шурша юбками, ни свет, ни заря, надменным тоном сообщили, что имеете ко мне разговор, после чего назвали меня висельником и сволочью, а заодно и оскорбились, как это у вас женщин водится.
– Неправда! Я вспомнила! – Люция оживилась, словно у неё в прикупе оказалась козырная карта, – Вы назвали моего отца стариком и птичником!
– Скажите, милая барышня, – слово «милая» он специально выговорил с особым чувством, – сколько лет вашему папаше? – тут мужчина широко улыбнулся, явно получая удовольствие от того, что может поставить на место богатенькую избалованную девчонку.
– А какое?.. – начала было девушка, но вовремя осеклась, – Шестьдесят пять…
– Ну, да, возраст мальчишеский. – Охотно поддержал собеседник.
– Это не повод обзывать его стариком! – бросила Люция и замолкла, прекрасно понимая, сколь смехотворно её поведение.
– Я никого не обзывал, сказал то, что есть, и вообще, мне надоел этот бессмысленный разговор. Или говорите, что вам надо от висельника и сволочи, или катитесь отсюда. Ещё рано, и я не расположен к флирту.
– К флирту?! – Люция даже подскочила от злости. – Я и не собираюсь с вами флиртовать! Если хотите знать…
– Не хочу. Идите уже, раз по существу от вас всё равно ничего не добьёшься. – Он сделал неопределённое движение рукой в направлении двери.
– А вот никуда я не пойду! У меня к вам деловое предложение, а веду я себя так надменно и глупо потому, что никогда не общалась с людьми вашей породы. Да что там вашей породы – вашего образа жизни! Мне не приходилось разговаривать с мужчинами вот так – тет-а-тет – тем боле тайно, тем более в дешёвой таверне. Поэтому, хотя вы и поливаете меня в ответ на мою чванливость презрением, я останусь и договорю всё до конца, а там можете поднять меня на смех и вообще выкинуть вон, если будет угодно! – закончив эту странную тираду, она круто развернулась.