Охота на волков
Шрифт:
— Ты что, мужик, — здесь живешь?
Вопрос был липовый, — Леонид это просек моментально. Спрашивая, парень продолжал приближаться. Еще вопрос — и можно самому преспокойно ложиться. И, пятясь, он ощутил, что пальцы стискивают в кармане ту самую гнутую железку.
— Чего ты мне сказал, а? — парень сделал еще один шаг и с силой пнул мощной ногой. Леонид увернулся только потому что ждал чего-то подобного, и чужая ступня лишь вскользь шоркнула по ребрам.
— Верткий, падла! — парень снова ударил — на этот раз уже рукой, и в голове Леонида брызнули огнем бенгальские свечи. Его мотнуло назад, затылком припечатав к оштукатуренной стене.
— Грязно, говоришь? — второй кулак
— Не подходи! — выдохнул он второму быку, который в растерянности переводил взор с приятеля на Леонида.
— Не подходи, убью! — слова родились сами, и даже тогда он отстраненно поразился, с какой легкостью вытолкнул их из себя.
Но «бычок» не испугался. Отвагу утроили алкогольные пары, и он прыгнул к Леониду, расставив свои мощные колотушки, обманно ворочая головой вправо и влево. Парень не тянул на боксера, но по всему угадывалось, что опыта ему не занимать. Леонид сделал выпад и промазал, но не из-за верткости парня, а из-за собственной встопорщенной замороженности. И снова схлопотал оплеуху. Однако тот огненный змей, которого позже он сумел выкормить в дракона, уже вился где-то под сердцем, жалящим язычком обжигал грудь. Правый кулак парня еще летел к его лицу, когда Леонид взорвался. Не двойкой и не хитроумной комбинацией «двойной левый прямой с завершающим крюком в голову», — все это он снова забыл и отбросил, поперев напролом, молотя боковыми и прямыми — в грудь, в живот, в голову, всюду, куда только мог достать. Особенно получались удары правой. Железка делала свое дело, меся хакающего парня, ломая кости, рассекая кожу. Снова поднялся тот первый, и Леонид ураганом обрушился на него. Все получалось рефлекторно, он работал, как автомат, не прерываясь ни на секунду. Они вставали, вяло взмахивали своими толстыми ручищами, и снова падали. Теперь они уже не могли ему ничего противопоставить. Он опережал их во всем, скользящим шагом перемещаясь от одного к другому, дробил зубы, вышибал из груди дыхание и снова посылал в беспамятство.
Остановился Леонид только когда увидел, что оба противника лежат на полу. На лица их лучше было не глядеть, и, спрятав железку в карман, он перепрыгнул через тела, гигантскими скачками устремившись вниз.
Верка сидела, демонстративно забросив ногу на ногу. Плюшевая мини-юбка ничего не скрывала, и белые полные ноги, безобразно красивые, до головокружения притягательные, заставляли его глаза выписывать загадочные пируэты. Улыбалась она соответственно, и потому Клест обращался в основном к ней.
— А что? Мать на работе, — самое то! Купим пузырь, фисташек, шоколаду.
Малолетняя подруга Веры, тонкокостная пичуга лет двенадцати, причмокнула крашенными губешками.
— Мне, Клест, купи. Я пойду.
— Куда пойдешь?
— А куда захочешь.
— Тогда иди-ка ты… — Клест сказал куда, но весело, без злобы. Подруги звонко рассмеялись.
— Ну что, Верунь, пойдем?
— Не-а…
— Ну пойдем!
— Не-а…
— Да пойдем же! Чего ты?…
Когда-то подобные диалоги назывались флиртом. Теперь это выродилось в откровенное занудство. Одно и то же на разные лады
Клест, сухой, подвижный парень, неожиданно почувствовал, что отсидел задницу. Оторвавшись от лавки, он с подскоком разбежался и ударил ногой по огораживающему полисадник заборчику. Он не сомневался, что проломит одну из досок, но забор выдержал. Заинтересованный, Клест примерился снова.
— Что, Верок, пойдешь? — он хряснул пяткой по ограде. Дерево хрустнуло.
— Не-а…
— Тогда весь забор у вас тут покоцаю, — Клест с азартом повторил удар. Одна из досок наконец-то вылетела, — в зубчатом ровном частоколе образовалась щербина.
— Ладно, — одергивая на бедрах юбку, Вера словно бы нехотя поднялась. — А-то ведь точно все тут поломаешь. Кавалер, блин!…
Сердце у Клеста радостно трепыхнулось. Несмотря на свои четырнадцать лет, Вера была телкой пышной и рослой. Настоящая баба без всяких скидок. Оттого и разгуливала в коротких юбчонках, а, разговаривая с парнями, лениво растягивала слова. Уже знала себе цену. С кем попало не ходила. С Клестом же время от времени соглашалась. Он тоже знал себе цену. В этом дворе и в этом районе его уважали.
Город гудел и потрескивал от переизбытка внутреннего напряжения. Подобно тучам он способен был порождать молнии, и сгустки энергии с готовностью разили зазевавшихся. Впрочем, сотрясающего душу ужаса подобные грозы не наводили. С тем же успехом гул и потрескивание города напоминали храп. Храп безмятежно дремлющего существа.
Вера вышагивала, цокая каблучками, Клест то нагонял ее, то снова чуть отставал. На дороге дымно газовали самосвалы. Покатые «жигуленки», казалось, сновали у них между колес. Очередь у гастронома судорожно теснила синелицых леваков, бесконечной кишкой втягиваясь в душное пространство магазина. Дружно взявшись за руки, по тротуару шагали улыбающиеся близняшки — в одинаковых малиновых сандаликах, в одинаковых сиреневых курточках. В сумме им было лет восемь, не более. Мамаша чудесной парочки, по габаритам заслуживающая самого полного уважения, следовала за детьми, без усилий неся под мышкой трехметровый ковровый рулон. Свободная рука кокетливо помахивала сеткой с килограммовым брикетом масла. Близнецов Клест не заметил, на ковер кивнул Вере. Однажды они забавлялись на таком же. Верка, правда, сказала, что неудобно и колюче, а вот Клесту понравилось. Глаза его сами собой сползли к ногам подружки. Забыв о ковре, он ускорил шаг.
С опаской озираясь, мальчишки били о груду шлакоблоков собранные на помойках бутылки. Ботинками азартно додавливали осколки. С высоты четвертого этажа бутылочное крошево напоминало россыпь изумрудов.
— Вот падлы! — курящий на подоконнике Клест неожиданно припомнил, как около месяца назад, убегая от ментов, растянулся на земле, разодрав колени о такие же вот осколки. Поискав глазами чем бы швырнуть в пацанов, он ограничился тем, что угрожающе свистнул. Свистеть Клест умел. Ребятня испуганно прыснула в стороны.
Благостно потянувшись, Клест обернулся к подружке. Солнце било сквозь открытое окно, — под его напором противоположная стена масленно плавилась. Вера сидела в кресле абсолютно голая и щипчиками подравнивала ногти на ногах. Носок она подтягивала как можно ближе, лицо в момент скусывания принимало озабоченное выражение. Она хмурилась и чуть выставляла наружу язычок. С щелчком срезанный кусочек наманикюренного ногтя летел в сторону окна. Иногда Вера приподымала голову, словно провожала его глазами.