Охота Сорни-Най [журнальный вариант]
Шрифт:
Егор помог девушкам освободиться от ненужных теперь лыж, остальные тоже принялись укладывать лыжи и палки в специальные чехлы. Степан и Олег Вахлаков снова разматывали веревки, проверяли снаряжение. Никто не роптал, не задавал лишних вопросов, туристы слаженно и споро помогали друг другу, готовясь к переходу.
— Нам нужно спешить, — кричал Егор, обращаясь к друзьям. — Нужно вернуться до захода солнца, в темноте мы можем разбиться на этих скалах.
— Как вернемся, так сразу костер разведем и будем жрать! — выкрикнул Руслан, в животе у которого давно уже бурчало. — Наварим полный котел каши, да с тушеночкой! Я бы один весь котел съел.
Ребята заулыбались, слушая мечты прожорливого Семихатко. Действительно, котел горячей каши с невероятно вкусной тушенкой — что может быть лучше такого завершения трудного дня! Всем представилась мирная картина: костер, закопченный котелок с булькающим, распространяющим аппетитный
Идти было тяжело, ветер мешал, хотя и дул в спину, но его ледяные порывы вырывали из рук веревки и лыжи. Однако с перевалом справлялись неплохо, только Женя шатался от слабости — он не очень-то привык к таким нагрузкам, несмотря на то, что довольно успешно прежде ходил в походы. Но студент старался не показывать усталости, хотя голова у него кружилась, а в глазах мелькали черные пятна. Он несколько раз опирался на Раину руку, а однажды чуть не упал, с трудом удержавшись на ногах. Однако продолжал цепляться за веревку, двигаться вперед, чтобы ни на секунду не задержать продвижение товарищей. Степан и Егор изо всех сил старались облегчить путь другим ребятам, но и сами были страшно утомлены; казалось, шествие под вой ветра, в борьбе с притяжением этих удивительных мрачных скал, полностью высосало из них всю энергию. Небо уже начинало сереть, яркий синий свет исчез, солнечные лучи рассеялись в предвечернем тумане. Казалось, до сумерек оставалось совсем немного.
И вот перед туристами вновь появилась знакомая поляна, одинокий громадный кедр на ее краю, ручей, скрытый подо льдом, но кое-где прорвавшийся наружу, черными размывами проявивший свой непокорный морозу нрав. И все ощутили какое-то смирение с судьбой, словно сбывалось предначертанное высшими силами, а от воли жалкой кучки людей уже ничего не зависело. Все на миг остановились и в каком-то оцепенении глядели на место стоянки. Вот круг от костра, вот вытоптанная полянка, где стояла палатка, вот консервные банки и мусор, аккуратно сложенные в холмик…
Оцепенение прошло, и ребята снова засуетились, помогая друг другу преодолеть последние метры, отделявшие их от равнины. В молчании они спустились наконец на твердую землю и так же молча зашагали в сторону лагеря. Все были подавлены, но в то же время туристы успокоились, увидев, что все было на своих местах, ничего неожиданного не произошло, никто не приходил сюда: остались только их собственные следы. Степан обратился к Феликсу и Вахлакову:
— Ну, давайте ставить палатку, все здорово устали, так ляжем сегодня пораньше. Завтра решим, что будем делать. Или вернемся прежней дорогой, или попытаемся еще раз перейти через горы.
Студенты послушно выполнили приказание, разворачивая тюк с палаткой, готовя колышки, закрепляя веревки. Феликсу и Олегу помогал Юра Славек, а уставшего до полуобморочного состояния Женю Степан усадил на рюкзак, велев отдохнуть. Женя слабо сопротивлялся, но и впрямь не мог шевелиться. Зверев с Егором пошли собирать валежник для костра, который был сейчас необходим больше всего на свете. Взмокшие от физических усилий, затем — пронизанные насквозь ледяными порывами ветра, потом снова вспотевшие от лазанья по горам, ребята должны были как следует согреться, покушать горячей пищи, напиться чаю. И тогда вернутся силы, можно будет спокойно подумать о дальнейших планах, поговорить.
Вскоре уже веселые языки пламени взметнулись над сухими ветками, загорелись и куски дерева, посыпались искры, закипела вода в котелке, куда Рая сыпала щедрой рукой крупу, а Руслан Семихатко открывал банки с тушенкой. Степан хотел было сказать Семихатко, что тот слишком увлекся, что консервов уже довольно, но потом промолчал: уж слишком радостным и довольным выглядел парень, от тревог и усталости, казалось, не осталось и следа. Улыбка играла на добродушном круглом лице студента, когда он с наслаждением вспарывал консервным ножом очередную банку с аппетитным содержимым. Егор подмигнул Степану, указывая на облизывающегося, как кот, Руслана, и оба негромко засмеялись. На этой стороне гор ветра не было совершенно, что казалось странным: не могли довольно невысокие горы служить надежной преградой такому урагану. Вероятно, ветер стих, возможно, они поспешили уйти, бросить борьбу… А может быть, ветер был особенным, специальным ветром, присланным для того,
Степан засвистел негромко, чтобы избавиться от докучливых мыслей. Егор Дятлов что-то строчил в походном дневнике, держа карандаш озябшими пальцами, время от времени смачивая химический грифель языком. Такой карандаш практически не стирается даже от влаги, все, что им написано, остается на века; это еще одно достижение советской химической промышленности.
— Идите скорее ужинать! — позвала Люба туристов. Забренчали миски и кружки, забулькал теперь уже чайник, чтобы щедро напоить усталых туристов тонизирующим ароматным чаем; впрочем, довольно дрянным. Ложки скребли о донца мисок, Рая едва успевала раздавать добавку, опасаясь, что угощенья может не хватить. Щеки туристов порозовели, глаза заблестели, от согревшихся тел валил пар; сохла влажная от снега и пота одежда. Палатка успокоительно высилась неподалеку, словно настоящий дом, полный уюта и умиротворения. Постепенно все разговорились, вспоминая тяготы сегодняшнего дня; слово за слово, и переход через перевал с последующим вынужденным возвращением стал казаться преодоленным препятствием, опасным, но увлекательным приключением, в котором все показали себя с самой лучшей стороны. Юра стал изображать неловкого Женю, Руслан смеялся и комично кривлялся, уверяя, что именно так, раскорячившись, изогнувшись, перебирался через скалы Феликс Коротич, с каменным выражением лица, с полуоткрытым ртом… Студенты вскоре уже вместе хохотали, чуть поддевая друг друга; взрывы смеха то и дело нарушали царившую вокруг тишину. Страхи исчезли, тревоги убрались подальше, осталась веселая студенческая компания.
Студенты набились в палатку, где решили еще выпить чаю и окончательно согреться. За импровизированной ширмой из одеяла парни меняли одежду, скидывали промокшие, пропотевшие вещи, воздух пропитался густым запахом пота, к которому, впрочем, все давно привыкли. Девушки уже почти переоделись, теперь они готовили обувь к просушке; завтра решили возвращаться старой дорогой, ни на день больше не оставаясь в этих опасных местах. Руслан доедал последний бутерброд с грудинкой; шкурки от уже съеденных кусочков валялись на одеяле, Семихатко неохота было встать и выбросить объедки. У входа в палатку курили Егор Дятлов и Степан Зверев, вскоре по нужде выскочил из уютного брезентового дома Феликс Коротич. Он был почти раздет, в одной рубашке. Степан хотел было сделать парню замечание, но промолчал, только укоризненно покачал головой; на морозе легко было простудиться. Впрочем, ни сил, ни настроения ругать студента у Степана просто не было. Он хотел досмолить окурок и пойти отдыхать, поспать часа два-три, чтобы потом бдительно охранять лагерь всю ночь напролет. Было уже совсем темно, костер ярко выделялся на фоне синего мрака, подступавшего отовсюду. Егор размышлял о том, что он запишет сейчас в свой дневник, подумывал и о ружье, из которого пока так и не довелось пострелять. Нужно будет завтра все же попробовать поохотиться, подбить хотя бы куропатку или зайца, чтобы приготовить настоящее жаркое! Егор как-то охладел к Любе, девушка отдавала такое явное предпочтение Юре Славеку, что Егор понял: его шансы равны пулю.
Впрочем, его это не слишком опечалило; в походе он сильно изменился. Теперь все мысли и чувства студента были сосредоточены на работе, на карьере, которая его ждет; он боролся с настоящими трудностями, преодолевал их, он ощутил настоятельную потребность стать лидером, руководителем. Егор многое перенял у Степана Зверева, не только примирившись с его главенством, но и привязавшись к смуглому кавказцу с блатными золотыми коронками. Спокойная неторопливость, уверенность в себе, командный тон, когда все бросаются выполнять приказания, ни о чем не спрашивая, — все это импонировало студенту, так что первоначальная борьба и ревность сменились безоговорочным признанием авторитета Степана. Егор даже курить старался, как старший товарищ, держа окурок двумя пальцами, едва прикасаясь к картонному мундштуку губами. Дятлов почти с обожанием посмотрел на мрачное и задумчивое лицо Зверева. И в этот момент стало происходить что-то невообразимое, непонятное, настолько ужасное, что сознание сначала отказалось признать то, что видели глаза и слышали уши.