Охота за мультифритом. Книга 2
Шрифт:
– В этой шкатулке Мультифрит?
– спросила Бесси. И нельзя было по ее голосу понять, собирается она похвалить своих помощников, или наоборот.
– Там, - выпятил грудь Туз.
– Драгоценный камень, шаррам.
– А зачем тебе кристалл Мультифрита?
– задала еще один вопрос Бесси, и опять же, нельзя было понять, довольна она или сердится.
Туз был уверен, что довольна. Чего ей сердиться, шаррам, если он придумал такое, от чего всем ворам гильдии, машшаррам, полные карманы золотых монет насыпать можно будет. Он так
– Мы этот Мультифрит толкнем, так каждому вору по хорошему кошелю золотых монет достанется, До конца жизни, шаррам, хватит.
Бесси-Летти помолчала, обдумывая новость, даже губами пошевелила, будто пожевала, попробовала новость на вкус.
– Тебе, значит, гильдия наша не нравится?
– неожиданно спросила она.
Туз растерялся... Ничего себе вопросик. Как это гильдия воров могла ему не нравится? Это же вам, шаррам, не стража. Здесь алебарду чистить не заставляют... И в карауле стоять не надо... Поэтому задержался с ответом.
Тут Бесси-Летти встала со своего мягкого кресла и врезала ему по правой щеке. А силенкой ее святой драконоборец, дважды рожденный Фестоний не обидел. Голова у Туза мотнулась, словно тряпичная. Серебряная серьга в виде кукиша, едва удержалась в мочке уха. А красивая шляпка, из голубой заморской соломки, испугалась, видно, что и ей достаться может, снялась с головы и порхнула куда-то в дальний угол.
Колченогий Битюг и Хриплый Блез не поняли, из-за чего Туз получил пряник с изюмом, но остались довольны.
– Нравится мне наша гильдия!
– закричал Туз. Знал, что Бесси может и еще одну оплеуху врезать, потому и поспешил с ответом.
– Ага, нравится... Тогда почему вы закрутили такое, чтобы нас всех за придурков посчитали?
– поинтересовалась Бесси. В кресло не садилась. Вполне могла и вторую затрещину залепить.
Туз не понял, отчего рассердилась Бесси. Конечно, когда не знаешь, в чем тебя обвиняют, оправдываться трудно. Но, все равно, надо.
– Так я же, шаррам, никогда!
– заявил он, и для большей убедительности ударил себя кулаком в грудь.
– Я за нашу гильдию зуб отдам, глаз вырву! Шаррам, машшаррам!
Глаза Бесси по-прежнему буравили Туза.
– Костьми лягу! Да я за нашу гильдию последнюю медную монету отдам, машшаррам!
– старался Туз убедить Бесси.
– Гномы через весь город Мультифрит в шкатулке понесли...
– сквозь зубы презрительно процедила Бесси-Летти.
– Чтобы все видели. И все в городе знали, что они у Биддго шкатулку заказали... А вы посчитали, что Клинкт Большая чаша умом тронулся... Да он один втрое умней вас всех троих! Наградил же меня святой драконоборец идиотами...
Она, сокрушенно вздохнула и врезала Тузу по левой щеке. Теперь голова его мотнулась вправо. И серебряная серьга в виде кукиша, тоже мотнулась вправо. А для шляпки из голубой заморской соломки обошлось. Она, как в дальний угол забралась, так спокойно и лежала там.
– А вы чего смотрели?
– Бесси-Летти
– Я гильдию на вас троих оставляла.
И врезала, как следует, вначале Колченогому потом Хриплому. По два раза каждому. Справа и слева. Как расцеловала.
– Дурашлепы слабоумные... Шаррам-машшаррм! На три дня оставить нельзя. Убирайтесь отсюда вместе со своей дурацкой шкатулкой. Чтобы я ее больше не видела.
Троица застыла. Такая вот получилась неувязка. Они ведь любили Бесси-Летти. Любили, уважали и, что уж скрывать, побаивались. Хотели порадовать, а получилось коряво. Оно и обидно, да что теперь делать?
– Это...
– почему-то первым осмелился Битюг.
– Куда же нам теперь ее, Бесси-Летти?
– растерянно выдавил Битюг и застыл.
– Где взять сообразили, - Бесси-Летти повела взглядам по растерянным лицам своих помощничков.
– А куда девать сообразить не можете. Или можете, а?
Все трое молчали. Растерянный вид помощничков подтверждал, что ни один из них не может сообразить, куда теперь девать шкатулку.
– Не можете, умники, - Бесси-Летти усмехнулась и, кажется, перестала сердиться.
– Вы ее Клинкту отнесите, порадуйте старика. Ну, мотайте отсюда придурки, и чтобы я вас сегодня не видела. Машшаррам!
Возле одного из широких окон келии отца Хоанга росла высокая рябина. Каждый год, осенью, сюда прилетели свиристели и, усевшись на ветки, лакомились красными сочными ягодами. И каждый год Координатор подолгу стоял у окна и наблюдал за хлопотливыми птицами.
На этот раз в их владения вторглась ворона. Она была крупной, раз в пять больше каждой из пестрых хохлатых пташек и выглядела как тролль среди гномов. У вороны были крепкие лапы, вооруженные большими когтями и длинный черный клюв. Вела она себя нахально, как обычно ведет себя, уверенные в своей силе, самонадеянные вороны. Она неторопливо клевала красные ягоды и не обращала внимания на вьющихся вокруг нее малых птах. Будто и не видела их. Но так продолжалось недолго. Неожиданно для вороны, сразу несколько свиристелей пытались столкнуть ее с ветки. Ворона возмутилась. Она замахала крыльями, чтобы удержаться и сердито каркнула на обидчиков.
Стайка рассыпалась, затем опять ударила, но теперь свиристелей было больше, и они сшибли ворону с ветки.
От такого нахальства маленьких пичужек, большая сильная ворона растерялась. На этот раз она каркнула что-то не очень внятное, но еще более сердитое, и попыталась занять прежнюю позицию. А свиристели снова ударили: дружно, всей стайкой. Ворона, наконец, сообразила, что против стаи ей не устоять, и пустилась наутек, нисколько не заботясь о своей репутации.
– Поучительно, весьма поучительно...
– промолвил отец Хоанг.
– Поэтому гномы и держатся кланами. Что-то Клинкт Большая чаша задерживается, - прервал он себя.
– Пора бы ему придти.