Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники
Шрифт:
Мансур разгреб песок. Между мраморным основанием статуи и каменными плитами пола была небольшая щель. Прижавшись щекой к полу, Мансур увидел, что глубоко в щель засунут листок пергамента. Чтобы достать его, пришлось воспользоваться кинжалом. Мансур развернул листок и увидел, что он с обеих сторон исписан изящным женским почерком. Он снова свернул листок, спрятал его в рукав одеяния, торопливо прошел к своему шатру и вошел во внутреннее помещение. Здесь он разложил письмо на тюфяке и принялся читать. Никакого приветствия не было.
«Надеюсь, ты сегодня придешь. Если нет, оставлю тебе это. Я недавно слышала сигнал тревоги и видела уезжающих всадников;
Мансур похолодел от ужаса. Остров Буми всего в десяти милях от входа в гавань Маската. Враг подобрался тайно, и городу угрожает страшная опасность. Он продолжил читать.
«Сам Заян – на борту флагманского корабля. С ним пятьдесят больших дау и семьдесят тысяч турецких солдат на борту. Они планируют высадиться на полуострове и подойти к городу со стороны суши, чтобы захватить защитников врасплох и не попасть под огонь батарей на стенах, обращенных к морю. К тому времени как ты будешь это читать, они уже могут начать нападение. У Заяна еще пятьдесят дау, набитых войсками и вооружением. Они будут у Маската через неделю».
Мансур был так поражен, что с трудом сумел дочитать письмо, прежде чем броситься к отцу.
«С глубокой печалью и чувством вины должна сказать тебе, что предложение моего отца помочь совету мятежников было всего лишь хитростью, уловкой, чтобы задержать шейхов пустыни в Маскате, пока не подойдет Заян и не захватит их всех сразу. И им нельзя ждать от него милосердия. Тебе и твоему отцу тоже. Я узнала обо всем этом всего час назад. Я искренне верила, что предложение защиты от имени английского правительства было искренним. Я стыжусь того, что за эти годы мой отец причинил своим братьям Тому и Дориану. Я ничего не знала об этом, пока ты не рассказал. Я всегда знала, что мой отец честолюбив, но не представляла себе истинных размеров его жестокости. Я бы хотела найти возможность загладить все это».
– Такая возможность есть, Верити, да, есть, – прошептал Мансур и продолжил читать.
«Мне больно продолжать. Сегодня я узнала, что Кадем ибн-Абубакер и есть тот злодей, что убил твою мать – принцессу Ясмини. Он хвастал этим коварным убийством. И хотел сегодня убить твоего отца и тебя. Мой отец запретил, но не из сочувствия, а чтобы не помешать Заяну аль-Дину захватить город. Если бы мой отец не остановил его, клянусь своей надеждой на спасение, я бы смогла как-нибудь предупредить тебя. Ты не знаешь, как велико мое отвращение к делам отца. За один краткий час я его возненавидела. И еще больше я его боюсь. Пожалуйста, Мансур, прости меня за боль, которую мы причинили тебе».
– Ты не виновата, – прошептал Мансур, перевернул листок и прочел последние строки.
«Если мы больше никогда не встретимся, поверь, я
Возвращаясь в Маскат, они безжалостно гнали лошадей. И все равно опоздали. Увидев стены и минареты города, они услышали артиллерийский огонь и увидели дым битвы над гаванью.
Дориан во главе отряда скакал на измученной лошади через пальмовые рощи, когда услышал мушкетные выстрелы и крики под стенами города. Дорога перед ними была запружена бегущими из города женщинами, детьми и стариками. Всадники повернули лошадей и поскакали прямо через рощу – шум боя становился все слышнее. Наконец они увидели блеск копий, ятаганов и бронзовых шлемов: это турецкие солдаты двигались к городским воротам.
Загоняя лошадей, отряд несся к воротам. Турки опережали их. Ворота начали закрываться.
– Ворота закроются раньше, чем мы подъедем! – крикнул Мансур отцу. Дориан сорвал с головы тюрбан.
– Покажем им, кто мы! – крикнул он. Мансур тоже снял тюрбан; яркие рыжие волосы развевались за ними на ветру, как вымпелы.
Сверху ворот закричали:
– Аль-Салил! Это калиф!
Ворота снова начали медленно раскрываться.
Турки поняли, что пешком не опередят всадников. Их кавалерия еще не подошла: ее вез второй флот. Солдаты остановились и приготовили короткие изогнутые луки. Первая волна стрел темным облаком показалась на голубом небе; стрелы шипели, как рассерженные змеи, и падали среди бегущих лошадей. Одна лошадь упала, словно наткнулась на преграду. Мансур повернул назад, подхватил Истафа с седла падающей лошади, посадил на холку своему жеребцу и поскакал дальше. Едва калиф ворвался в ворота, они снова начали закрываться. Мансур, мчась сквозь дождь турецких стрел, окликнул работавших у лебедки, но они его как будто не услышали. Ворота перед ним продолжали закрываться.
Дориан внезапно повернул лошадь и остановил ее прямо в воротах. Створки заскрипели и остановились. Мансур проскочил, ворота тотчас закрылись прямо перед турецкими солдатами. Защитники города принялись с парапета обстреливать их из мушкетов и луков. Солдаты отступили к пальмовой роще.
Дориан проскакал по узким переулкам к мечети и по витой башне поднялся на самый высокий минарет. С одной стороны перед ним открывался вид на гавань и полуостров, с другой – на возделанные поля и рощи. Он заранее разработал систему сигналов, чтобы связываться с пушкарями на парапетах и двумя своими кораблями в гавани и согласовывать действия.
С такой высоты он видел в подзорную трубу лес мачт – флот Заяна аль-Дина за возвышенностью полуострова. Опустив трубу, он повернулся к Мансуру.
– Наши корабли пока в безопасности, – он показал на стоявшие на якоре «Дух» и «Месть», – но как только флот Заяна выйдет из-за полуострова и войдет в гавань, они станут уязвимы и беспомощны. Надо подвести их ближе, под защиту батарей на стенах крепости.
– Сколько мы сможем продержаться?
Мансур понизил голос и говорил по-английски, чтобы бин-Шибам и Мустафа Зиндара, последовавшие за ними, не поняли.
– Нам не хватило времени закончить работы на южной стене, – ответил Дориан. – Они скоро обнаружат наши слабые места.
– Заян почти несомненно уже их знает. Город кишит его шпионами. Посмотри! – Мансур показал на трупы, висящие на внешней стене, как белье. – Хотя Мустафа Зиндара о многих позаботился, кое-кого он несомненно упустил.
Дориан осмотрел бреши в стенах, наскоро перегороженные деревянными балками и мешками с песком. Заплаты временные и не выдержат натиска хорошо обученных войск. Потом он поднял трубу и повел ею вдоль рощ на южном краю города. Неожиданно напрягся и протянул трубу Мансуру.