Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники

Смит Уилбур

Мгновение Верити лежала, вытянувшись, на краю, но тут же повернулась назад.

– Можешь подняться? – отдуваясь, спросила она.

Он висел, вытянувшись, не в силах подтянуться и подняться наверх.

Мансур так устал, что с трудом мог говорить.

– Приведи лошадь, – прохрипел он. – Привяжи веревку к седлу. Лошадь меня вытащит.

Она оглянулась и увидела жеребца в четверти мили, он бежал – уходил обратно по долине.

– Твоя лошадь убежала.

Мансур откинулся и попытался найти лучшую опору в стене, но та была гладкой. Пальцы его ног с легким шорохом заскользили по поверхности камня. Он на дюйм соскользнул по стене вниз.

Потом его нога снова нашла опору. Верити застыла от ужаса. Мансур держался только на кончиках пальцев ног. Она обеими руками ухватила его за лодыжку, понимая, что это бесполезно. Ей ни за что не выдержать вес такого крупного мужчины. Пытаясь взяться покрепче, она видела, как его нога снова скользнула, потом потеряла опору. Он беспрепятственно заскользил вниз, и ее рука, державшая Мансура за лодыжку, разжалась.

Он закричал, переваливаясь через край, и Верити вытянулась на камне плашмя и заглянула вниз, ожидая, что увидит, как он в развевающемся одеянии падает в пропасть. И не поверила своим глазам. Край его белого одеяния уцепился за гранитный выступ наверху. Это остановило падение, и теперь Мансур, как маятник, раскачивался прямо под ней, вися над головокружительной бездной. Верити протянула руку вниз, пытаясь достать до него.

– Дай руку! – крикнула она. Она страшно ослабла от собственных попыток спастись, и ее руки дрожали.

– Ты меня не удержишь.

Он смотрел на нее снизу, и в его глазах не было страха.

Это глубоко тронуло ее.

– Позволь мне попробовать, – взмолилась она.

– Нет, – ответил он. – Упадет один из нас, а не оба.

– Пожалуйста, – прошептала она. Край одеяния Мансура с резким треском начал рваться. – Я не перенесу, если ты умрешь из-за меня!

– Оно того стоило, – негромко ответил он, и Верити почувствовала, что у нее разрывается сердце. Она всхлипнула и оглянулась. И тут в ней вновь ожила надежда. Отодвинувшись от края, девушка прочно втиснулась в расселину в камне. Схватила в охапку свои густые длинные волосы, проползла вперед и свила волосы в толстый жгут, который свесился до пояса. Потом легла, плотно прижавшись к камню. Она как раз могла заглянуть за край. Волосяная веревка упала вниз.

– Хватайся за волосы, – крикнула Верити. Мансур повернул голову и посмотрел на нее снизу вверх; ее волосы легко коснулись его лица.

– У тебя есть опора? Сможешь удержать меня?

– Да, я закрепилась в расселине.

Она пыталась говорить уверенно, но подумала: «Если сорвусь, мы упадем вместе».

Мансур обернул ее волосы вокруг запястья, и в это мгновение край его одеяния с треском разорвался окончательно. Ей едва хватило времени упереться, прежде чем вся тяжесть его тела, рванув за косу, едва не оглушила ее. Голову Верити дернуло вперед, и она ударилась щекой о камень с такой силой, что лязгнули зубы. Верити чувствовала, как трещат шейные позвонки, словно ее подвесили на виселице.

Мансур провисел на ее волосах лишь несколько мгновений, которые позволили ему сориентироваться. Потом, перебирая руками, быстро, как матрос по снастям на мачту, начал подниматься на вершину. Верити невольно закричала: ей показалось, что с нее вместе с волосами срывают скальп. Но тут Мансур протиснулся мимо нее, нашел опору в камне и выбрался из пропасти.

Он мгновенно повернулся, схватил Верити на руки и оттащил от края пропасти. Прижал ее лицо к своей груди, а сам лицом прижался к ее голове, понимая, как девушке больно. Она лежала у него в объятиях и горько плакала. Он баюкал

ее, как ребенка, и что-то неразборчиво бормотал – утешал и благодарил. Немного погодя Верити пошевелилась, и он подумал, что она хочет уйти из его объятий, и разжал руки, выпуская ее, но она обхватила его за шею. Прижалась к его груди, и их тела в пропитанной потом одежде словно растаяли, слились, как воск. Всхлипывания стихли, и она, не отодвигаясь, подняла лицо и посмотрела Мансуру в глаза.

– Ты спас мне жизнь, – прошептала Верити.

– А ты мне, – ответил он.

Слезы все еще текли по ее лицу, губы дрожали. Мансур поцеловал ее, и губы Верити раскрылись без сопротивления. Слезы ее оказались солеными, а у рта был вкус ароматных трав. Ее волосы рассыпались, окружив их, словно шатром. Поцелуй вышел долгий и кончился, только когда им пришлось оторваться друг от друга, чтобы перевести дух.

– Ты не араб, – прошептала она. – Ты англичанин.

– Ты меня раскусила, – ответил он, и они опять поцеловались.

Когда они оторвались друг от друга, Верити сказала:

– Но я не понимаю. Кто ты?

– Расскажу, – пообещал он, – но позже.

Он снова поискал ее губы, и она с готовностью откликнулась на его поцелуй.

Немного погодя она положила руки ему на плечи и мягко оттолкнула.

– Пожалуйста, Мансур, мы должны это прекратить. Иначе случится что-нибудь такое, что все испортит еще до начала.

– Да, но все уже началось, Верити.

– Знаю, – сказала она.

– Началось, когда я впервые увидел тебя на палубе «Арктура».

– Знаю, – снова сказала она и быстро встала. Обеими руками отвела густые волосы с лица и отбросила за плечи.

– Они идут.

Она показала на долину, по которой к ним галопом скакали всадники.

Возвращаясь в Искандерабад, аль-Салил и сэр Гай слушали рассказ Верити о едва не случившейся трагедии. Когда аль-Салил попросил у Мансура изложить его версию происшедшего, тот, естественно, ответил по-арабски, и Верити не сказала, что он владеет английским. Она переводила отцу его слова о ее смелости и изобретательности и не могла пропустить никаких преувеличений, потому что теперь знала: Мансур понимает каждое слово.

В конце ее рассказа сэр Гай сдержанно улыбнулся и кивнул Мансуру.

– Пожалуйста, скажи ему, что мы у него в долгу. – Но тут же его лицо стало мрачным. – Это ты виновата. Тебе не следовало оставаться одной в его обществе, девочка. Больше этого не случится.

И Мансур снова увидел страх в ее глазах.

Солнце село и было почти темно, когда они добрались до лагеря. Верити обнаружила, что ее шатер освещен лампами, фитили которых плавали в ароматном масле; ее одежду, доставленную с корабля, распаковали. Ей прислуживали три девушки. Когда она приготовилась к купанию, они стали из кувшинов поливать ее теплой ароматной водой, хихикая и восхищаясь белизной и красотой ее обнаженного тела.

Ужин подавали при свете звезд, и пустынный воздух стал прохладным. Все сидели на подушках скрестив ноги; негромко играли музыканты. После еды слуги подали калифу и сэру Гаю кальяны. Калиф взял кальян, а сэр Гай отказался. Он закурил длинную черную сигару, которую взял из золотой коробочки, поданной Верити. Она вежливо предложила сигару Мансуру.

– Спасибо, миледи, но мне никогда не нравился табак.

– Я с вами согласна. Мне этот запах всегда кажется крайне неприятным.

Она невольно понизила голос, хотя ее отец не понимал по-арабски.