Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники
Шрифт:
— Идем со мной, Аболи.
Хэл взял его за руку, и они неслышно двинулись к верхушке острова. Здесь они поползли и ползли, пока не смогли лечь и посмотреть через пространство открытой воды туда, где на берегу под укреплением лежали шлюпки с «Чайки» и «Золотого куста». Пока они наблюдали, Хэл объяснял подробности и некоторые изменения своего первоначального замысла. Аболи время от времени кивал татуированной головой. Наконец он сказал:
— Хороший и простой план, и, если боги будут добры, все получится.
В лучах заходящего солнца они рассматривали два корабля, стоявшие на
Среди деревьев поднимался дым кухонных костров и легкой пеленой стелился по воде. Хэл и Аболи почувствовали запах жареной рыбы. Над неподвижной водой далеко разносились звуки. Они слышали голоса и даже могли разобрать отдельные слова: какое-нибудь проклятие или шумный спор. Дважды Хэлу показалось, что он узнает голос Канюка, но его самого они не видели. Когда почти совсем стемнело, от «Золотого куста» отошла шлюпка и направилась к берегу.
— На корме Сэм Боуэлз, — сказал Хэл голосом, полным отвращения.
— Капитан Боуэлз, если Джири сказал правду, — поправил Аболи.
— Почти пора действовать, — сказал Хэл, когда стоящие на якоре корабли начали сливаться с темной массой леса за ними. — Ты знаешь, что делать. Помоги тебе Господь, Аболи.
Он пожал ему руку.
— И тебе, Гандвейн.
Аболи встал и спустился к воде. Он бесшумно поплыл по каналу, оставляя на темной поверхности слабо фосфоресцирующий след.
Хэл через кусты вернулся туда, где у неуклюжих корабликов ждали остальные. Он усадил их тесным кружком возле себя и негромко заговорил. Потом заставил каждого повторить полученные указания и поправлял, если они ошибались.
— Теперь остается только ждать, пока Аболи не сделает свое дело.
Аболи добрался до берега и быстро вышел из воды. Он неслышно шел по лесу, и теплый ветер осушил его кожу еще до того, как он добрался до пещеры с росписями. Здесь он присел у бочонков с порохом и все подготовил, как учил его Хэл.
Он отрезал от длинного запального шнура два куска. Один длиной в морскую сажень, второй — в тридцать футов. Расчет времени очень приблизительный, но первый шнур должен гореть минут десять, второй — втрое дольше.
Аболи действовал быстро и, подготовив оба бочонка, привязал три сабли себе на спину, поднял по бочонку на каждое плечо и выполз из пещеры. Прошлой ночью, когда он ходил к хижине, где держали Джири и остальных рабов, он понял, что люди Канюка утратили осторожность. Месяцы без всяких происшествий и опасностей привели их в благодушное настроение.
Часовые утратили бдительность. Тем не менее Аболи не рассчитывал на их леность.
Он осторожно подобрался ближе к лагерю и наконец смог различить лица людей, сидевших у костра. Многих он узнал, но ни Канюка, ни Сэма Боуэлза не увидел.
Первый бочонок он поместил в кустах на границе лагеря так близко, насколько посмел подойти, а потом, не зажигая фитиля, отполз к одной из траншей, которые в поисках сокровищ копали люди Канюка.
Бочонок с длинным шнуром он положил на край и прикрыл песком
— Первый взрыв заставит их всех сбежаться, — объяснял Хэл. — А второй ударит им в лицо.
По-прежнему неся сабли, Аболи начал быстро уходить. Всегда существует опасность, что фитиль сгорит слишком быстро и взрыв произойдет преждевременно. Отойдя подальше и продолжая двигаться очень осторожно, Аболи отыскал тропу, идущую к берегу. Дважды ему приходилось покидать ее, когда из темноты показывались другие фигуры. Однажды ему не удалось уйти достаточно быстро, но он развязно пошел вперед и обменялся хриплым «Доброй ночи!» с прошедшим мимо пиратом.
При свете костра он увидел хижину и подобрался к ее задней стене. Джири немедленно отозвался на его шепот.
— Мы готовы, брат.
Говорил он уверенно и резко, больше не пресмыкаясь, как раб.
Аболи положил связку сабель и своим оружием разрезал связывавшую их веревку.
— Вот, — прошептал он, и из щели в глиняной стене показалась рука Джири. Аболи передал ему сабли и шепнул: — Ждите первого взрыва.
— Я слышу, Аболи.
Аболи обогнул хижину и осмотрелся. Охранник сидел у двери в обычной позе. Сегодня он не спал, курил трубку с длинным черенком. Аболи видел, как разгорается табак в чашке трубки, когда часовой затягивался. Он сидел на корточках у стены и ждал.
Время тянулось так медленно, что он начал опасаться, не погас ли фитиль первого бочонка. Аболи уже решил, что надо пойти туда и посмотреть, даже привстал — но грянул взрыв.
Он сорвал ветви с деревьев и поднял над кострами столбы дыма и искр. Ударил по глиняной хижине, свалил половину передней стены и сорвал крышу. На несколько метров отбросил часового от двери. Тот приземлился на спину и хотел встать, но помешал большой живот. Пока часовой барахтался, Аболи встал над ним, поставил ногу на грудь, прижал к земле, взмахнул саблей и почувствовал, как дернулась рукоять, когда сабля врубилась в шею охранника. Все его тело дернулось и застыло. Аболи отскочил и рванул веревочную ручку на двери хижины. Трое рабов навалились на дверь изнутри, и она распахнулась.
— Сюда, братья.
Аболи повел их к берегу.
Лагерь был охвачен смятением. В темноте люди бегали, выкрикивали проклятия, отдавали приказы.
— К оружию! На нас напали!
— Ко мне! — слышался рев Канюка. — На них, парни!
— Пити! Где ты, голубчик? — звал раненый свою корабельную жену. — Меня убили. Иди ко мне, Пити.
Горящие ветки от костров разнесло по кустам, и огонь перекинулся на лес. Картина напоминала ад, а тени мечущихся людей — чудовищ. Кто-то выстрелил из мушкета, и тотчас началась беспорядочная стрельба: охваченные паникой люди стреляли в тени и друг в друга. Когда пули настигли бегущих, послышались новые крики и стоны.