Охота за Живоглазом
Шрифт:
Отец Борис несколько раз глубоко вздохнул и даже перекрестился. Неужели я угодил на крючок к темной силе, — с тоской подумал он, — вот так вот банально и просто. Заигрался. И мои собратья, батюшки-ортодоксы правы. Получается, правы! Нельзя туда лезть, нельзя. Ничего нельзя. Путь закрыт. Воздух во власти духов злобы поднебесной, да и в космос они же не пускают нас. На луну, хе-хе, и то не пустили.
И, конечно же, все эзотерические практики от сатаны. Ничего нельзя. Остается безмерное терпение и смирение — изо дня в день однообразное служение, требы, бабки, глушь. Изо дня в день, изо дня в день одно и то же…. Отец Борис едва не завыл
Успокоится! — приказал он себе и глубоко задышал. Ничего, разберемся. Разберемся. С чего все началось, где может быть ошибка, или наоборот, знак судьбы.
Отец Борис занялся уже привычным просмотром своей жизни. К тому же это занятие сейчас и успокаивало. Он листал свою память, как книгу. Каждая глава — целая эпоха безвозвратно канувшая в пучину, словно сновидение, словно одна из прожитых жизней. И в тоже время — это все он, сновидящий отец Борис, сосланный епископом в эту дыру.
Он листал книгу своей жизни: студент авиационного института, инженер на советском авиаремонтном заводе, примерный семьянин. Еще немного и на дворе горбачевская перестройка, смутные надежды и ожидания. А потом случился Бердяев, с которого началась другая жизнь, и совсем другая глава книги. Вот короткие страницы духовного поиска — «ивановцы», «рериховцы», Шри Чинмой, Шри Ауробиндо, Ошо, Кришнамурти; наконец, долгая пристань — Карлос Кастанеда, Монро, Лаберже: осознанные сновидения, внетелесный опыт, неповторимый вкус свободы. И горечь поражения.
Следующая глава: церковь, священство, жажда миссионерства. Увы, миссионерство оказалось иллюзией, даже вредной, никому в епархии ненужной ересью. Жажда миссионерства вылилась в книжный бизнес… Бизнес. Вот откуда идет роковая полоса, приведшая его сюда, в аномальную, кстати, зону. Да, но какой ценой… Книги поначалу не приносили большой доход, а вот когда полноценная церковная торговля пошла, тогда и пошли деньги и все, что с ними связано — зависть, ненависть, трения с епископом. А потом, почти восемь лет назад, ночью, он потерял в автокатастрофе всю свою семью.
Полгода ходил как мертвый. Но эти полгода стали его первой, по-настоящему серьезной переоценкой всей жизни. Сюжет книги жизни как будто совершил спиральный виток — он снова вернулся к своей сновидческой практике, только теперь делал все осторожно, это стало частью его ночной, тщательно скрываемой от всех жизни. Ночная жизнь давала силы жизни дневной. Он реанимировал свой бизнес. И вот здесь как раз потерял всякую осторожность, даже шел на риск намеренно. В итоге, окончательный разлад с епископом, и вот он в Красном Куту, уже почти полгода…
Отец Борис занялся просмотром книги жизни в обратном направлении и незаметно задремал. Ему снился самый обыкновенный сон, в котором он был студентом авиационного института, и на дворе была брежневская эпоха, и они пили в общаге вино, и кто-то из его собутыльников рассказывал ему о каком-то Живоглазе.
Дымчатое тело
Шимасса почти достал рукой до звезд, почти дотянулся. И вдруг звезды пропали, все заволокло бесцветной, беспредметной мглой. Он услышал свое имя, произнесенное с длинным змеиным шипением. И тут же стал стремительно падать в самую гущу мглы. Бледные лиловые огоньки носились вокруг него, падая вместе с ним. Огоньки противно свистели, сквозь свист отчетливо пробивались слова:
Очнулся он у себя в подклети, под топчаном. Живоглаз был с ним, он сжимал его в лапах. Долго Шимасса лежал, боясь пошевелиться, соображая, чтобы все это значило, почему он не в Кургане, почему пришельцы его отпустили.
Волшебный кристалл, Живоглаз, — догадался он, — им нужен кристалл, а не бедный Шимасса. А кристалл оставался здесь. Ведь он летал к звездам в своем дымчатом теле.
Дымчатое тело… Благодаря кристаллу он нашел свое дымчатое тело! Вот это да! Мало кто из его народа может подобным похвастаться. Да почти уже никто! А когда-то многие могли пользоваться дымчатым телом.
Шимасса вздохнул: гордись не гордись собой, а положение у него отчаянное, непонятное. Если пришельцам нужен кристалл, то что им мешает войти в нору и взять у бедного Шимассы его сокровище? Он вспомнил: пришельцы не любят попов. Эту странную весть поведал ему еще дедушка. То есть, не любят даже не столько самих попов, сколько эти здания, в которых попы дымят этими своими штуками и бубнят свои заклинания.
Вот почему его народ, те немногие, кто не стал рабами у пришельцев, стараются селиться рядом с такими местами. Так сделал и Шимасса, когда бежал из Кургана. Пришел сюда, место оказалось незанятым. Он даже не удивился, он знал, что местные здесь давно у пришельцев в рабах. Безмозглые создания.
Шимасса свернулся клубком вокруг кристалла, зевнул. Чувство острой опасности, после пережитого им ужаса, почти прошло, на смену ему пришла апатия и усталость (все-таки он в безопасности, пока).
Как жестока судьба к его народу, — отстраненно размышлял Шимасса. — Они вынуждены селиться рядом с теми, кто убил их былое величие. Да-да, именно попы с их религией вышвырнули его народ на задворки! Люди перестали их чтить, как хранителей очага. Они вынуждены были голодать и скитаться. Им пришлось научиться воровать. Они стали легкой добычей темных сил. Они даже забыли собственное название, они стали Серыми. Боязливые и всюду гонимые, бесцветные создания, несчастный народ.
Шимасса едва не заголосил: бедные мы, несчастные, уа-а! уа-а! Несчастные мы-ы-ы! Уа-а!.. Вовремя опомнился — он опять не о том! Нужно думать, что делать? Положение хуже некуда. Собственная нора теперь ему тюрьма. Пришельцы будут караулить днем и ночью. Они не едят, не спят. Рано или поздно они своего добьются.
Может, не мучиться, может, отдать Живоглаз пришельцам?.. Нет, никогда. Никогда! Шимасса ненавидит пришельцев! Он уже научен горьким опытом — кристалл заберут, а его в рабство, в самую глубину Кургана, откуда никто и никогда еще не сбежал.
Шимасса еще раз зевнул, он чувствовал, что неудержимо засыпает. Вязкая усталость стремительно наваливалась на него. Как же он устал в эту ночь. Очень устал. Он не может связно думать. Но ничего. Время еще есть. Он немного поспит, а потом что-нибудь придумает.
Засыпая, Шимасса вспомнил про местного попа. Поп был сейчас даже опаснее, чем пришельцы, ведь он мог явиться в любой момент. Шимасса дернул лапами от страха. Но пробудится уже не смог. Сон окончательно овладел им, очень плохой сон! В этом сне к нему явился местный поп. Он схватил его за горло и прижал к полу своей огромной лапой. Другой лапой он шарил возле Шимассы, искал Живоглаз. Шимасса задыхался, хрипел, отчаянно вырывался, пока не провалился в забытье.