Охота

Фукуда Эндрю

Я позади, а потому единственный замечаю, что не так.

Резко оборачиваюсь, пытаясь рассмотреть, что за спиной. Слишком темно.

— Залезай! — рявкает Эпаф. — Чего ты ждешь?

Я приседаю, готовясь прыгнуть в лодку.

— Залезай!

Я застываю на месте, не в силах оттолкнуться от причала, опять оборачиваюсь. Причал пуст. Крики боли вдалеке затихают, скоро они опять поднимутся на ноги. И нагонят нас за несколько секунд.

— Отправляйтесь без меня, — кричу я. — Я вас догоню.

— Нет, Джин, оставь лошадь, не глупи…

Но я уже бегу обратно по причалу.

Небольшие

молнии сверкают в небе — остатки той, чудовищной. Достаточно, чтобы задержать их еще на несколько секунд и позволить мне увидеть то, что нужно.

Вот. Перед экипажем. Не лошадь.

Бен.

Лихорадочно возится над упряжью, пытается развязать ее, лицо покрыто грязью за исключением дорожек от слез и дождя. Его рот приоткрыт, и до меня доносится странное бормотание:

— Ах-х, ах-х, нет, нет, пожалуйста, ах-х…

Я хватаю его поперек груди и забрасываю на плечо, разворачиваясь, чтобы побежать к причалу. В этот момент он развязывает последний узел, и конь вырывается на свободу. Глаза у него вытаращены от страха. Он готов понести. Мне в голову приходит идея, и я хватаю вожжи, прежде чем лошадь успевает убежать.

Вокруг меня раздается чавканье грязи и мяукающие голодные вопли.

Я закидываю Бена на спину коню.

Пронзительные вопли повсюду. Позади меня, позади меня, они вот-вот бросятся на меня.

Я готовлюсь запрыгнуть на коня.

И тут он кидается куда-то в темноту. Я успеваю заметить, как Бен вцепляется в его шею, и они исчезают.

Я хватаю излучатель, висящий у меня за спиной, снимаю его с предохранителя.

Животные вопли наполняют воздух.

Я бегу, рука на излучателе, смотрю назад, в любой момент ожидая атаки.

Не теряй ориентации, не сбивайся с пути.

Быстрее.

Я оглядываюсь. Позади, как буйки в бассейне, покачиваются темные фигуры, и их словно течением несет ко мне. Кто-то с криком вылетает прямо на меня. Его совершенно голое тело блестит, как белый мрамор, оскаленные клыки буквально светятся. Я стреляю. Первый луч проходит мимо, но второй попадает ему в живот, и он складывается пополам прямо в прыжке, падает к моим ногам, зажмурив от боли глаза, и кричит так, что это почти невозможно перенести. Я чувствую его дыхание на коже, его пальцы на моей щиколотке.

Вскрикиваю, отнимая ногу и разворачиваясь.

Шипение слева…

Я приседаю. Тень перелетает через мою голову и приземляется на ноги. Разворачивается. Хватает меня. Руки на моей шее, рот раскрыт. Я вижу клыки, темную бездну пасти. Если я сейчас промахнусь, то моя плоть, моя кровь, мои кости — все исчезнет в этой бездне.

Луч попадает ему прямо в рот. Он не кричит — нечем.

Я отбрасываю разряженный излучатель и бегу дальше. Вот уже причал.

Целая волна показывается справа от меня. Я отрезан. Половина бежит по причалу к лодке, вторая половина устремляется за мной. Я в ловушке со всех сторон: сзади, слева, спереди. Они везде.

За исключением реки.

Я поворачиваю направо и кидаюсь к берегу. Те, кто был позади, теперь оказываются справа и приближаются.

Тридцать ярдов.

Справа они вливаются в поле моего зрения, как сквозь

трещину в плотине.

Двадцать ярдов. Ноги подкашиваются.

Конец. Они отрезали меня. Я вижу, как они линией выстраиваются вдоль берега, пригнувшись, готовясь к прыжку.

Но я не останавливаюсь. Из глаз льются слезы, ноги вот-вот подогнутся, легкие горят огнем — но я не останавливаюсь. Я не собираюсь умирать стоя. Я не собираюсь умирать на коленях. Я умру, пытаясь отбиться или убежать. Я встречусь с ними лицом к лицу. Неожиданно во мне вскипает гнев, он горячее, чем грозовая молния, и мое тело вновь наполняют силы.

«Не забывай», — звучит в моих ушах голос Пепельного Июня.

«Не забывай, кто ты», — раздается низкий и серьезный голос отца.

Я с криком бросаюсь прямо на них.

Они бегут ко мне.

Затем я прыгаю, выше, чем когда-либо, и проношусь над их головами. Вода словно поднимается мне навстречу.

— Запрещенный прием! — выкрикиваю я.

И вот я в реке, вода неожиданно теплая. Мгновение тишины под водой дает короткую передышку от криков и завываний. Только звук лопающихся пузырьков и глухой шелест. Затем всплески, один за другим. Они прыгают в реку за мной.

Я вытягиваю руку вперед на всю длину и ударяю ею по воде. Мое тело движется, вода течет у меня над головой. Я принимаюсь грести ногами, вытягивая вторую руку и тоже ударяя ею. Так, как мне всегда хотелось плавать, так, как мне всегда казалось правильным плавать. Я поднимаю голову: они в реке, но больше не представляют опасности. По сравнению со мной они что собаки по сравнению с дельфином.

Лодка отошла от причала, и теперь геперы в безопасности, плывут посреди реки. Толпа, заполнившая причал, шипит и рычит от злобы. Я вижу, как Эпаф и Джейкоб работают шестами, придавая лодке хорошую скорость.

Я пытаюсь окликнуть их, но мой голос заглушает рев толпы и стук дождя по воде. Я кричу громче, но ветер уносит слова прочь от лодки, прочь от геперов. Я плыву дальше, но лодка ловит течение куда лучше, чем я, и плывет куда быстрее. Она удаляется, а я чувствую, что не могу больше. Тело кажется невероятно тяжелым, ноги и руки будто наполнены ртутью. Легкие не могут сделать хороший вдох.

— Эй! — кричу я. — Подождите!

Это моя одежда. Промокнув, она превратилась в груз, который тащит меня на дно. Однако я не могу от нее избавиться. Я не сумею одновременно плыть и раздеваться. Поэтому я плыву дальше, сосредоточившись просто на том, чтобы выбрасывать вперед то одну, то другую руку. Но как бы я ни старался, лодка уплывает все дальше и дальше.

Они бросили меня. Геперы меня бросили.

Я переворачиваюсь на спину и позволяю течению нести мое тело — я слишком устал, чтобы плыть самостоятельно. Капли дождя падают мне на лицо. Я понимаю, каково быть брошенным. Я чувствовал это всю жизнь, но теперь знаю точно.

Пепельный Июнь рассказывала, как иногда посреди школьного двора к ней приходило искушение уколоть палец. Сдаться, позволить, чтобы все это закончилось. Сейчас это было бы так просто. Расслабиться, позволить течению прибить меня к берегу. Сдаться наконец. Их так много. Конец будет быстрым.