Охотница за душами
Шрифт:
— Хорошо.
— Да, и ещё… свяжись с Воином. Пусть заглянет ко мне, как освободится. Кажется, мне необходима компания.
— Слушаюсь.
Глава одиннадцатая
— в которой почти ничего не происходит, однако, присутствуют два разных вида поцелуев.
Несколько часов кряду они гуляли по центру города, болтая о разных пустяках. Пару раз заходили в какие-то кафе, ели мороженое на Дворцовой площади. Курили, сидя на перилах Троицкого моста. Первое время Олег, как мог, распускал хвост, потом начал потихоньку
Поцелуй, доставшийся Олегу на прощание, был вполне настоящим. Губы Иды оказались с привкусом лёгкой горечи. Когда он смог, наконец, оторваться от них, то наткнулся на очень серьёзный взгляд зелёных глаз.
— Позвонишь?
— Позвоню, — он чуть улыбнулся, но девушка коротко мотнула головой:
— Обещай.
— Честное слово, — твёрдо ответил Хизов.
— Что-то в тебе есть, Олежка. Я, знаешь ли, не имею привычки вешаться на шею первому встречному, угостившему меня завтраком…
— И обедом заодно.
— Не перебивай. Так вот, что-то в тебе есть. И мне это нравится, — она улыбнулась, в глазах запрыгали чёртики. — А может быть, у тебя просто физиономия внушает доверие.
— Ужас она должна внушать, — фыркнул Хизов, — с этим частичным параличом.
— Исправим, — небрежно махнула рукой Ида.
— Это каким же образом? Ты, насколько я помню, вольный художник, а не врач.
— Ну, знаешь… — Ида чуть замялась, — медицина, она разная бывает.
— Ой, вот только не надо рассказывать мне, что у тебя есть знакомая бабка, которая такие вещи зашёптывает, — Олег рассмеялся и осёкся, увидев выражение лица девушки. — Что с тобой?
— Не есть, а была, — тихо ответила Ида. — И не бабка, а мать. Хотя, наверное, и бабка тоже. Мама многому меня научила. Не смейся над этим, пожалуйста.
— Хорошо, не буду, — Хизов выставил ладони вперёд. — Как скажешь. Если не будешь заставлять меня пить отвар из летучих мышей и змеиных выползков, то полностью отдамся в твои опытные руки народной целительницы.
— Тебе всё шуточки, — вздохнула девушка. Крепко обняла Олега, потом отстранилась и легонько толкнула в грудь: — Иди. У тебя там были какие-то очень важные дела.
— Да уже и дел-то не осталось, — в душе Хизова надёжно обосновались полный покой и уверенность в том, что всё будет в порядке. «Влюбился я, что ли?» — подумал молодой человек и мысленно помотал головой: — «Нет ещё. Но вполне к этому готов. Что ж, посмотрим».
— Ну, в любом случае, дела есть у меня, — Ида ещё раз на прощание легко поцеловала Олега, резко повернулась, мазнув его по щеке волосами, и быстро зашагала прочь по улице. Хизов хмыкнул.
— Ураган,
«Домой», — твёрдо решил он про себя. — «Никаких больше встреч и разговоров на сегодня».
Занятие, за которым Мэрионн застала начальника Третьего отдела, явившись к нему в кабинет, было сложно назвать ординарным. Палач жонглировал. Простые деревянные шарики, покрытые облупившейся, практически выцветшей краской, мелькали под потолком, и даже самый внимательный наблюдатель затруднился бы назвать их количество. Мэрионн могла это сделать, и не только потому что старые навыки позволяли ей это. Она попросту знала, что их шесть: два красных, два зелёных и два синих. Старая-старая игрушка…
Несколько секунд прошло в молчании, затем шарики с лёгким стуком, один за другим, легли в подставленные ладони Палача. Он взвесил их в руках и осторожно выложил на подоконник. Потом чуть смущённо посмотрел на секретаря Агентства.
— Честное слово, это вышло случайно, — как бы извиняясь сказал он. — Я не хотел вызывать воспоминания.
— Разумеется, — чуть улыбнулась женщина, с грустью глядя на шарики. — Вы же не Александр Евгениевич. Манипуляции подобного рода — его прерогатива. Тренируетесь?
— Даже мне нужно поддерживать форму, — пожал плечами Палач. — Медитации и энергетические практики — это, разумеется, прекрасно, но, как говорит Мо, — не стоит путать магию и здравый смысл. Что ж, сперва о делах?
— Разумеется. — Мэрионн открыла тонкую кожаную папку, которую до того держала под мышкой, и выложила на стол несколько листков. — Похороны Гвена пройдут в штатном порядке, на кладбище Агентства. Всё согласовано. Вследствие того, что останки получить не представляется возможным, будет погребён пустой гроб. Для утверждения осталась ваша подпись.
Палач сел за стол, быстро просмотрел бумаги, поставил размашистую подпись, потом медленно понял взгляд на свою собеседницу.
— Тебе не кажется это неестественным? — негромко спросил он.
— Что именно?
— Вся эта ерунда с похоронами, — он собрал листки и взвесил их на ладони. — Мы лучше, чем кто-либо в этом мире, знаем, что эта пустая могила не будет иметь к Гвену никакого отношения. Кусок дерева поместят в землю, закопают с торжественными, установленными регламентом словами, пара сотрудниц прольёт слезинки в процессе церемонии, кто-нибудь напьётся… но это всё уже привычно и, что самое страшное, никому не нужно. Те, кто был с ним, и те, кому по-настоящему не безразлична его гибель, будут ездить на тот безымянный перекрёсток. А остальным останется этот положенный приличиями фарс.
— Ты не прав, — жёстко откликнулась Мэрионн. — Да, нам остаются пустые могилы, да, кажется, что мы привыкли к этому и будем хоронить Гвена и тех, кто последует за ними, с холодным сердцем. Но только кажется. Пустой гроб и плита над ним с именем и датами жизни — это символ. Знак того, что погибшие сотрудники не забыты, что бы с ними ни происходило. Того, что их смерть не напрасна, что их и наше дело живо.
— Тогда скажи мне, сколько ещё ты будешь этим заниматься? — негромко парировал Палач. — Сколько ещё ты, будучи живой, намереваешься строить из себя мёртвую и забытую всеми? И прилагать максимальные усилия к тому, чтоб так и было. Ты говоришь о символах, о том, что наши усилия не напрасны, а сама при этом…