Охотница за душами
Шрифт:
— Потому что ты был её наставником?
— Потому что я любил её! Потому что знал, что с ней будет на службе госпожи! Потому что не хотел…
— Не хотел снова становиться эмиссаром и уничтожать тех, кто стал тебе дорог, — прошептал Воин. — Высшие видели в Союзе угрозу миру, так ведь? Именно поэтому у нас до сих пор такие отношения с системой эмиссариата.
— Да, — Палач прикрыл глаза ладонями. — Не верь тем, кто скажет, что возраст всё стирает, Воин. Не верь. Три тысячи триста тридцать три года. Ч-чёрт, твой сын был прав, своего рода юбилей.
— И тогда Сандер вытащил тебя во второй раз.
Палач отнял руки от лица, налил себе ещё вина, посмотрел сквозь него на свет.
— Хм. Пурпурное. Почти того же цвета… Ты знаешь, тогда он был не один. Точнее,
— Вот как. Жрицы тогда ещё не было… Она ещё жива?
— Куда она денется? — Палач неожиданно улыбнулся. — Ты знаешь её как Тень.
— У-у-у, — протянул Воин, снова отходя к окну и начиная возиться с ручками, — с этой личностью я не очень знаком. Когда она была здесь, я занимал несколько не ту должность, чтобы общаться с птицами настолько высокого полёта. Так, пересеклись один раз по заданию. А в Агентстве её, почитай, лет пятьдесят уже нет.
— Ну да. На следующей неделе годовщина, что ли? Вернётся. Она всегда возвращается. Хочешь познакомиться?
Воин, наконец, смог отпереть окно, уселся на подоконник и закурил. Ухмыльнулся:
— А хочу. Наверняка — крайне интересная личность. Тебе лучше?
Палач прикрыл глаза, откинулся в кресле, потом снова грустно улыбнулся.
— Не знаю, как ты это делаешь, но мне и правда гораздо легче. Боль превратилась в грусть — это я могу терпеть.
— А от грусти у меня есть хорошее лекарство, — прищурился Воин. Палач открыл глаза и с подозрением посмотрел на демона. Потом его лицо прояснилось:
— Ах, ну да. Она в шкафу. Погоди, я хотел сначала так. «А капелла».
— Что поём?
— У меня тут есть один вариант. Недавно перевели.
Жрица, шедшая в свой кабинет, неожиданно застыла на середине коридора. Из кабинета Палача раздавался мужской голос, явно не принадлежавший хозяину помещения:
Сойдёт на землю ночь, и грёзы Над миром воспарят, И серебром луна укроет Селенья и моря. И по тебе я с новой силой Буду тосковать.Затем первый затих, и без паузы запел Палач:
Но верю я, что нам на двоих Лишь одна душа небом дана. И знаю я — пусть ты не со мной, Дал я вечности зарок Любить тебя.Жрица прислонилась к стене, слушая глубокий голос лучшего убийцы Агентства.
Я уведу тебя с собою В солнечные сны, Я украду рассвета краски С неба вышины. Лицо твоё я нарисую Светом неземным…К припеву подключился второй, и женщина, наконец, узнала Воина:
Ведь верю я, что нам на двоих Лишь одна душа небом дана. ИЖрица грустно улыбнулась и медленно пошла дальше, под дуэт двух странных существ, имевших очень мало общего с людьми, но умевших любить. И испытывать боль.
Сегодня по тебе я снова Буду тосковать… Но верю я, что нам на двоих Лишь одна душа небом дана. И знаю я — пусть ты не со мной, Дал я вечности зарок… И знаю я — пусть ты не со мной, Дал я вечности зарок… Любить тебя… [2]2
«Ti Amero». Перевод Аэлирэнн.
— А теперь можно и похулиганить, — усмехнулся Воин, доставая из шкафа гитару. — Кажется, сегодня будет хорошая ночь, друг мой?
— Не сомневаюсь, дружище. Не сомневаюсь.
Глава тринадцатая
— в которой ведут различные беседы представительные и интересные мужчины и одна прекрасная, хоть и несколько ветреная женщина.
— Прошли двадцатый сектор. Чисто, — Витольд откашлялся.
— Поняла вас. Прошли тридцать седьмой. Чисто.
Рива отложила рацию, откинулась на спинку сидения и потянулась. Шёл шестой час патрулирования. Сезон белых ночей ещё не закончился, но за полчаса до выхода над городом собрались густые тяжёлые тучи. Гаури, сидевший за рулём, хмыкнул и в который раз покосился на небо:
— Интересно, кого нам благодарить за погоду — Питер или Жрицу?
— Жрицу, разумеется, — Рива пожала плечами. — Я смотрела наш прогноз на ближайшую неделю: только ясно солнышко. Поэтому, за два часа до начала поиска, на стол начальнице отдела аналитики легла моя служебная записка по изменению погодных условий на время проведения операции.
— Вам, однако, надо меньше общаться со Светловым. И больше — с Воином.
— Прости?
— Ваш стиль речи, многоуважаемая старшая группы, становится несколько труден к пониманию простыми смертными, — оперативник точно скопировал интонации Александра Евгениевича.
Рива хихикнула:
— Будет лучше, если я начну материться через слово?
— Дело не в обсценной лексике, — подал с заднего сидения голос вампир. — Свободный стиль общения с подчинёнными, который использует Воин, довольно редкая вещь. Немногие могут позволить себе подобное, не скатываясь к панибратскому отношению со стороны младших чинов. Во всяком случае, у меня так почти не получается.
Рива и Гаури переглянулись.
— Простите, если помешали вам, господин Бэрринг.
— Нисколько, Рива. И я уже просил называть меня Андрэ. В данный момент я всего лишь член вашей команды.
— Вот поэтому у вас и плохо получается такой стиль, однако, — негромко сказал оперативник. Рива сделал большие глаза:
— М-м-м… Гаури, ты…
— Нет-нет. Продолжайте, прошу вас.
— С вашего позволения, Андрэ, вы слишком стараетесь подчеркнуть вашу причастность к команде. Вслух и нарочито, однако. А Воин не старается. Он умеет просто быть частью. И на «ты» к нему обращаться гораздо проще.