Охотница
Шрифт:
– Руки!!
Те двое замерли. Парень, уже начавший расстёгивать курку, медленно опустил руку.
– Прекрасно. А теперь убирайтесь.
– Э-э...
– произнёс Пейдж за моей спиной. Краем глаза я видела, как поперхнувшийся охранник несмело протянул руку к пульту.
– Мистер Пейдж, - сквозь зубы процедила я, - объясните охране, что поднимать тревогу не следует. Сами разберёмся.
– Ты и правда готова это сделать?
– негромко произнёс Охотник. Я прищурилась без слов, удерживая пистолет обеими руками. Я понятия не имела, заряжен ли он, но если заряжен, то да -
– Ты отдаёшь себе отчёт, что это - измена?
– На выход, - я едва заметно шевельнула стволом. Ещё пара мгновений игры в гляделки - и я выиграла этот раунд.
– Что ж...
– всё так же негромко сказал Охотник.
– Свидимся, когда будем провожать тебя на Остров Безмолвия.
Они сделали шаг назад, не рискуя поворачиваться ко мне спиной, так допятились до двери и вышли, развернувшись, только когда оказались снаружи. Сквозь стеклянную дверь было видно, как они уходят куда-то вбок. Я опустила пистолет. Охранник в будочке смотрел на меня круглыми глазами, но тревожная кнопка, кажется, так и осталась не нажатой. Стоявший рядом с будочкой Пейдж молча вынул носовой платок и промокнул им лоб и лысину.
За спиной раздался едва слышный стон. Я обернулась - и бросилась к сидящей на полу Жене. Она не упала совсем только потому, что удачно привалилась к закрывшейся двери лифта.
– Жень?.. Ты в порядке?
Она открыла глаза, глядя на меня затуманенным взглядом, потом прищурилась, как будто вдруг стала плохо видеть:
– Где я?..
– В лаборатории...
– Мне плохо...
– шёпотом сказала Женя и взялась за воротник джемпера, словно тот её душил.
– Материя... давит...
Меня окатило холодом.
– Дис?.. Дис-со...
– звуки имени, такого родного и привычного, никак не хотели ложиться на человеческий язык.
– Потерпи. Потерпи, милая, осталось совсем-совсем немного. Скоро ты вернёшься домой, я тебе помогу, - кто-то наклонился рядом, и я бросила, не оборачиваясь: - Принесите воды.
Человек отошёл. Женя зажмурилась, её рука бессильно упала. Мне хотелось её обнять, но я побоялась вызвать у неё ещё более давящее ощущение. Хотя едва ли это от избытка материи, привычной опытной Охотнице не меньше, чем мне. Скорее, дело было в подавленном сознании.
Вернулся мистер Пейдж и протянул мне стакан. К этому времени Женя уже проморгалась, и я поняла, что она снова стала сама собой. Диссос ушла.
– Что это было?
– послушно выпив поданную воду, спросила Женя.
– Просто в тебе пробудилось твоё второе «я». Ты понимаешь, о чём я.
Она нахмурилась.
– Моё второе... Ой, - краски, только-только начавшие возвращаться её щекам, снова исчезли.
– Так это...
– Да, да, это самое. Ну ничего, раз ты говоришь, что всё готово, скоро вы друг от друга избавитесь.
– Мне было страшно, - кажется, Женя меня не слышала.
– Ей было страшно.
– А тебе - нет?
– грубо спросила я.
– Поднимайся, нам надо возвращаться.
Женя с моей помощью встала и вошла в лифт. Пейдж, подобравший свою сумку, вошёл в кабину с нами. Путь наверх мы проделали
– А что такое «Остров Безмолвия»?
– Тюрьма, - лаконично ответила я. Надо же, оказывается, она всё слышала.
Когда мы вышли, поднявшийся навстречу нам Макс тут же бросился к Жене, спрашивая, что случилось. Не давая кольнувшей боли от мимолётной ревности отразиться на моём лице, я отозвала Пейджа в сторону.
– Так вы и есть та таинственная помощница Стивена, о которой он упомянул?
– спросил миллионер.
– Она самая. И, мистер Пейдж, нам с вами надо серьёзно поговорить.
Операция - или обряд, как его называла та моя часть, что помнила о своём иномирном происхождении и предпочитала пользоваться его терминологией - прошла успешно и как-то очень буднично. Мои страхи, что Бошняк из вредности или по несчастливой случайности причинит Максу с Женей какой-нибудь вред, не сбылись. Соответственно остались невостребованными и намерения в случае чего порезать его в лоскуты, не смущаясь ничьим присутствием. В благополучии же освобождённых душ я смогу убедиться, только когда вернусь в Пустоту. В целом обязательства Бошняка передо мной закончились. А вот мои перед ним - нет.
Сейчас он отдавал последние распоряжения, следил, как свёртывается аппаратура, утрясал какие-то вопросы с Пейджем. Макс и Женя сидели во всё той же приёмной. Женя сосредоточенно копалась в смартфоне, Макс то смотрел в окно, то брал блокнот и принимался что-то рисовать. Рисовал, смотрел, что получилось, вырывал страничку из блокнота, рвал её и начинал всё с начала. Талант ушёл, то, что уже казалось ему неотъемлемой частью, снова стало недоступным, и Макс, похоже, никак не мог заставить себя перестать убеждаться в этом, как человек не может заставить себя перестать трогать языком больной зуб.
Собственно, их дело тут тоже было закончено, и оба могли отправляться куда заблагорассудится - Макс на похороны Любиного мужа, Женя - по-видимому, его сопровождать и знакомиться с будущей роднёй. Но я посоветовала им не торопиться.
Мне было беспокойно, и чем ближе был отъезд Бошняка, тем сильнее становилось беспокойство. Охотники ведь отнюдь не сдались после того, как я выгнала их из холла. Я поговорила с Пейджем, он согласился вызвать ещё людей и расставить их на стоянке и даже на крыше пристройки к зданию лаборатории, такой замечательно плоской, со множеством выходящих на неё окон. Я сама обошла все посты, убедилась, что дверь на чердак заперта, а в коридорах здания нет посторонних. И всё же тревога не отпускала.
Не то чтобы сохранность Бошняка так уж меня заботила. То, что от него требовалось, он сделал, и я едва не поддалась малодушному искушению умыть руки и позволить Охотникам довести их охоту до конца. Но я дала слово... К тому же я вовремя сообразила, что Макс-то с Женей ещё далеко не в безопасности. Да, они перестали быть тюрьмами для чужих душ, и убивать их больше нет нужды, но Охотники-то об этом могут и не догадаться. До тех пор, пока не сообразят проверить потенциальных жертв повторно, или до тех пор, пока с той стороны не поступит отмашка: на этих двоих силы и пули можно уже не тратить.