Охотница
Шрифт:
– Вообще-то это куда более честная сделка, чем вы заслуживаете, но у меня нет желания с вами торговаться. А потому не будем ходить вокруг да около. Вы не можете не понимать, что я - не единственная Охотница, которая идёт по вашему следу. И коль скоро я сумела вас найти, сумеют и другие. Я просто успела раньше, но чтобы подписать вам смертный приговор, мне даже не надо марать руки - достаточно просто не дать вам скрыться. Они уже здесь, и их визит - вопрос не такого уж далёкого времени.
– Блефуете...
– Неужто? А вы разве сами не чувствуете
– Предположим, - Пёрт Викторович облизнул губы.
– А где гарантия, что вы выполните обещание?
– Вам придётся положиться на моё слово. Другой гарантии нет.
– Ну, допустим, я вам верю. А что если меня убьют сразу после того, как я сделаю то, что вы требуете? Или даже ваши собратья ворвутся во время обряда - что тогда?
– Боитесь?
– Разумеется. Но если уж так и так умирать - я не вижу смысла корячиться перед смертью. И, может, мне лучше попробовать скрыться прямо сейчас, чем терять время на вызволение душ... Которые, между нами, и так скоро будут вызволены, если другие Охотники действительно уже здесь.
Женя резко выдохнула, да и Макс, который оставил свои хождения и напряжённо прислушивался к торгу, бросил на Бошняка убийственный взгляд. Но тот не обратил на них никакого внимания, глядя только на меня.
Я глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Что ж, я знала, что это придётся сделать. Знала с самого начала.
– Я обязуюсь охранять вас. С этого момента - и до посадки в самолёт, автобус или поезд, на котором вы покинете эту страну. При условии, конечно, что вы сделаете то, что от вас требуется.
– А...
– Нет, вашим вечным телохранителем я не стану. Я выведу вас живым из Беркли, а дальше всё зависит от вас.
Бошняк напряжённо задумался, явно прикидывая, что ещё попросить, и какое условие выдвинуть. И тут напряжённую тишину разорвала энергичная мелодия, стоявшая у Макса на звонке. Мы все невольно обернулись к нему, Макс посмотрел на свой карман и вытащил смартфон.
– Да, Люба?
– он кинул взгляд на нас и отошёл к окну, хотя его и оттуда было отлично слышно.
– Да, могу. Что случилось? Что?!
В телефоне что-то быстро и истерично заговорили - так громко, что искажённый голос долетел даже до меня, хотя слов было не разобрать.
– Тихо-тихо, успокойся, - Макс присел на край такого же, как у меня, кресла, глядя прямо перед собой, его брови сосредоточенно сдвинулись.
– Когда это произошло, как?
Новая череда неразборчивых слов и, кажется, со всхлипами.
– Господи...
– пробормотал Макс.
– Да, конечно, я приеду. Сразу же. Уже, можно сказать, выезжаю. Держись там. Что говорит полиция?
Мы с Женей переглянулись.
–
– Макс кивнул, словно собеседница могла его видеть.
– Не надо, Люб, маме я сам расскажу. Ты лучше приляг. Да так и скажи, они у тебя уже не младенцы. Так всё равно придётся, рано или поздно. Нет уж, лучше ты, чем кто-то чужой. Угу. Да приеду, приеду, не беспокойся. Уже завтра или послезавтра буду у тебя. Люблю тебя, сестрёнка, до встречи.
Он опустил смартфон и некоторое время смотрел на него. Потом обвёл нас взглядом.
– Это Люба. Её мужа убили сегодня утром. Застрелили в упор прямо возле корпуса университета, где он должен был читать лекцию. Она плачет, не знает, как сказать дочерям.
В комнате повисло молчание. Я в упор посмотрела на побледневшего Бошняка.
– Они уже здесь, Пёрт Викторович. И они вас ищут. Будете продолжать колебаться - воля ваша, но учтите, что каждая минута работает против вас.
Всю свою жизнь Гильфьяль Альфет Эпхил, более известный в этом мире как Пётр Викторович Бошняк, был предан науке. До мозга костей - даже в те времена, когда костей как таковых у него ещё не было. До последнего вздоха - независимо от того, сохранится ли у него потребность дышать. С самой ранней юности Альфет был готов положить жизнь за то, что выбрал своим призванием, и это были не пустые слова. Ибо из всех возможных направлений исследования, он выбрал самое опасное и непредсказуемое.
Он изучал Потоки.
Их ужасающее великолепие заворожило его с той самой минуты, как он впервые их увидел. Одна мечта владела Альфетом с тех пор, как он достиг зрелости и выбрал собственное имя, одна единственная мысль: обуздать их. Ведь нет на свете того, что не было бы подвластно разуму. Рано или поздно, так или иначе, но разум исследователей проникает везде и овладевает всем. Дело лишь во времени. Да, многое из того, о чём сегодня мечтается, пока невозможно и будет невозможно ещё, быть может, долгие столетия и даже тысячелетия. Но сколько бы ни длилась тысяча лет, наступит и тысяча первый год. И решение будет найдено.
Потоки были угрозой и вызовом для народа, обитающего в Пустоте. Но ведь когда-то и сама Пустота была смертельна для их предков. Однако они выжили и сумели приспособиться. Так почему бы их потомкам не научиться существовать в Потоках? Ведь должен же быть какой-то способ!
Поначалу Альфет и не надеялся увидеть цель достигнутой при своей жизни. Он хотел лишь елико возможно приблизить её достижение. Но он был гением, и подобное заявление являлось не самовосхвалением, а констатацией факта. И разного рода идеи, сперва смутные, а там и всё более конкретные, начали возникать в его голове. Гипотеза оформилась, обросла расчётами и формулами, на её основе была разработана защита, и первые эксперименты подтвердили её действенность. Неодушевлённые предметы, помещённые в Поток, оставались целы. Правда, не все, многие, вероятно, просто сносило напором Потока, и они терялись. И всё же успехов оказалось достаточно, чтобы почувствовать вкус триумфа.