Охотничья луна
Шрифт:
— Пожалуйста… не прикасайтесь ко мне.
Он взял меня за плечи и повернул лицом к себе.
— У вас трепещут губы, — сказал он. — Они выдают вас.
Потом он поцеловал меня. Я испугалась, что он просто раздавит меня — такими страстными были его объятия. Я сопротивлялась.
— Вы невыносимы… — задыхаясь, сказала я.
— Что довольно приятно, а?
— Прошу вас, не нужно использовать со мной эту тактику.
— Я знаю, что вы не миссис Мартиндейл или мисс Лайонс. Вы гораздо привлекательнее… гораздо более страстная… гораздо
— Ваши бывшие любовницы не представляют для меня интереса.
— Вы не всегда говорите правду, не так ли? Я думал, учителям не полагается кривить душой. Скажу вам кое-что. Они вас чрезвычайно интересуют.
— Вы всегда указываете людям, что им следует думать, что делать?
— Всегда.
— Но не в данном случае.
— Я понимаю, что мне придется усердно над этим поработать.
— И не получить никаких результатов. Я немедленно иду вниз. И, пожалуйста, не приглашайте меня больше под ложными предлогами. Я не приду. Можете мстить как угодно. Я не приду. Не заманивайте меня.
— В таком случае мне придется взмолиться.
— Ничто не заставит меня снова прийти сюда.
— Не давайте поспешных клятв, Корделия, потому что вы такая женщина, которой будет ненавистно их нарушать. Идите сюда и садитесь. Даю слово, что не буду целовать вас, или прикасаться к вам, или делать что бы то ни было, что могло бы оскорбить вас, пока мы разговариваем.
— Пожалуйста, говорите, что вам нужно, и говорите быстро.
— Вы очень привлекательная девушка. Вы обладаете всеми необходимыми для общества качествами. В конце концов разве вы не провели — сколько лет? — в этой школе в Швейцарии? Возможно, это что-то и дало. Не знаю. Я полагаю, что эта твердость характера, это неуклонное желание поступать правильно были у вас всегда. Что сделала школа, так это превратила вас в молодую леди, чье присутствие украсит любые круги.
— Ну и?
— Даже дом вроде этого.
— В самом деле! — с сарказмом сказала я.
— Именно.
— В таком случае я воистину польщена, и на этом распрощаюсь.
— Я еще не закончил, а как вас научили в этом великолепном заведении, название которого на сей момент выскочило из моей памяти, молодые леди не уходят, пока хозяин дома с ними разговаривает. Они остаются и слушают и делают вид, что оживлены; в сущности они делают вид, что внимательно слушают, даже если их мысли где-то далеко. Это верно?
— Да.
— В таком случае следуйте правилам школы. Я мог бы даже жениться на вас.
— В самом деле, сэр? Ваша снисходительность меня ошеломляет. Но мне пришлось бы отклонить ваше предложение.
— Почему?
— Казалось бы, это очевидно, а вежливые молодые леди никогда не говорят о неприятном.
— Взгляните на этот дом. Вы были бы в своей стихии. В конце концов, в чем состоит задача Шаффенбрюккена, если не в том, чтобы готовить вас к тому, чтобы занять место во главе стола какого-нибудь богатого мужчины?
— Вы все-таки вспомнили название.
— Вы имеете в виду преподавание в школе?
— В некоторых случаях да.
— Не глупите, Корделия. Не будете же вы всю жизнь учить девчонок, верно? Или вы собираетесь стать второй мисс Хетерингтон?
— Мисс Хетерингтон истинная леди. Если бы я была такой же, полагаю, я считала бы, что преуспела.
— Чепуха. В глубине души вы вовсе не школьная крыса. Не думайте, что я не знаю женщин.
— Я полагаю, вы многое о них знаете… физически. Очень мало об их мыслях, я думаю. Несомненно, вы не производите впечатления, что много знаете обо мне.
— Вы бы удивились. В настоящий момент вы девственная учительница… чопорная, цепляющаяся за условности, совершенно ничего не знающая о мире. Моя дорогая Корделия, под личиной этой учительницы спрятана страстная женщина, жаждущая вырваться… к жизни.
Я засмеялась, и он засмеялся вместе со мной, но с притворным упреком сказал:
— Вы находите меня забавным?
— Очень. И я знаю, что ваш ко мне интерес направлен к одной цели.
— Вы правы.
— И цель эта — соблазнить. У вас отработаны формулы? Эта для Марсии Мартиндейл. Эта для мисс Лайонс. Теперь Корделия Грант. Какой номер для нее?
— Вы очень циничны. Неужели вы не верите, что я могу испытывать какие-то глубокие чувства?
— Нет.
— Моя дорогая девочка, я в восторге от вас, вы знаете. В самом деле, я бы женился на вас.
— Не действуете ли вы несколько поспешно? Учительница без гроша за душой…
— Я не нуждаюсь в деньгах.
— Я тоже. Я довольна тем, что имею. Так что видите, бесполезно заманивать меня сюда в вашей сатанинской манере и показывать мне все те богатства, которые могли бы быть моими.
— Всем нравится богатство.
— С деньгами можно многое сделать, это так. Но в данном случае подумайте о цене, которую пришлось бы заплатить, чтобы стать леди Веррингер и украшать ваши залы. Вы!
— Вы неубедительны. Вы же дрожите от возбуждения, думая о такой перспективе.
— Это не возбуждение, — возразила я. — Это ярость. Я поднялась, но он крепко ухватил меня за руку и вынудил сесть.
— Вам известна моя проблема. Мне нужен наследник. Сын…
— Об этом я тоже слышала.
— Я хочу сына. Я бы женился на вас, если бы вы родили мне сына.
Я уставилась на него, не веря собственным ушам, потом сказала:
— О… Теперь я понимаю. Вы желаете доказательства, прежде чем свяжете себя словом. Как предусмотрительно! Другие люди женятся и надеются на рождение детей, но этот путь не для Веррингеров. Я права? — я расхохоталась. — Это помимо моей воли, — продолжала я. — Я просто представила ваших избранниц… содержащихся в Грачином Стане, пока они не покажут, на что способны. Вроде гарема или пьесы периода Возрождения. Вообразите только…