Охотник: Правила подводной охоты. Третья раса. Большая охота. Операция «Караван»
Шрифт:
– Спасибо, – помотал я головой.
– Слушай, Куст! – возмутился Краб. – Ты когда-нибудь видел такого борзого салагу? Прописываться он не хочет, продуктами брезгует! Мне что, выкидывать открытый паштет?
– Но я не просил его открывать! – теперь мне сделалось по-настоящему страшно.
– Ладно, салага, – Куст ласково похлопал меня по плечу. – Ты действительно, борзей, да знай меру. Кушай паштет, для тебя ведь открывали. Вина выпей, легче пойдет.
Я понял, что надо тянуть время. Придет Жаб и разгонит их, как щенков. Уж в его превосходстве я нисколько не сомневался.
– Открою-ка я еще
«Открывай, открывай, – мстительно подумал я. – Сам же и будешь давиться своим паштетом».
У меня словно открылся второй желудок – бутерброд пошел значительно легче. Видимо, тренированный организм перешел в боевой режим. Правильно – это был настоящий бой, но не столько физический, сколько моральный.
– Вот барракуда! – вскрикнул Краб, отбросил не до конца открытую банку и присосался губами к пальцу на правой руке.
– Что такое? – недовольно глянул в его сторону Куст. – Банку открыть не можешь, чтоб не порезаться?
– Да иди ты! Сам вчера Пню ящик на ногу уронил!
– Тоже мне, сравнил бак с баллоном! Одно дело ножиком жесть всковырнуть, а другое – вшестером затянуть три ящика с гадостью в погрузочный люк.
– Плохому пловцу все время глубины не хватает, – съязвил Краб.
Я напрягся, прислушиваясь, – очень хорошо, что кружка с оставшимися глотками вина закрывала мое лицо. Слово «гадость» в подобном контексте ни о чем мне не говорило, но ясно было, что речь идет о содержимом ящиков, лежащих в отсеке «Ксении». Какая-никакая, а это была зацепка.
«А ведь я победил! – мелькнуло у меня в голове. – „Деды“ ничего не добьются, а я уже получил то, что надо».
Чабан уставился на меня цепким взглядом. На миг мне представилось, что это не взгляд, а два скрещенных глубинных ножа ударили меня в лоб.
– Почему такой веселый? – подозрительно спросил он.
– Радуюсь, что появилась возможность покушать всласть, – сказал я.
– Умный, да? Вы на него посмотрите!
– Ну и что такого смешного случилось? – покосился на меня Куст.
– Вот урод! – неожиданно вспылил Краб. – Он что, надо мной прикалывается?
– И не думал! – поспешил я ответить, чувствуя, как душа уходит в пятки.
Честно говоря, такого поворота событий я ожидал меньше всего. Никогда не думал, что легкая улыбка может вызвать такую бурю негодования. Краб наклонился ко мне и ухватил за ворот рубашки. От неожиданности я выронил бутерброд.
– Он еще продуктами швыряется! – заорал Краб.
– Отпусти его, Краб! – очень спокойно попросил Куст.
Я удивился хватке Краба – вроде обычные пальцы, а держали подобно стальным тискам.
– Отпусти, говорю! – с нажимом повторил Куст.
Хватка ослабла, и я отшатнулся назад, еле удержав равновесие.
«Напился, – подумал я. – Хотя с четырех полных кружек не мудрено».
– Он сейчас бутерброд поднимет и съест, – широко улыбаясь, прошипел Куст.
Понятно было, что это приказ, но я не спешил его выполнять. Мало того, мной овладела идея постоять за себя. В общем-то, это было чистым безумием – пробовать драться одному против трех охотников, но в той позиции, в которой я находился, теоретически можно было вообще избежать драки.
А дело было в том, что совсем рядом, рукоятью ко мне, лежал нож. Вот только духу у меня не хватало
– Ты ведь скушаешь свой кусочек, правда? – ласково ворковал Куст. – Не станешь огорчать «дедушек»?
Я потянулся к хлебу, лежащему в пыльной траве. Нож лежал от него всего сантиметрах в двадцати, не больше, и мне предстояло решить, к чему протянуть руку. Секунда растянулась, и я представил, как Куст замахивается на меня кулаком, затем вспомнил, как Колян Соболев бил меня в школе кедами по лицу. Иногда мне хотелось Коляна убить, один раз я даже всерьез вознамерился это сделать, когда он вскарабкался на подоконник и пускал бумажные самолетики из окна пятого этажа. Хорошо, что его отца повысили в должности и перевели в центр губернии – если бы Колян остался в нашей школе еще на год, я бы привел свой приговор в исполнение.
Нет, снова получать по лицу я не хотел. Для меня это был настоящий момент истины, вспышка озарения.
«Никогда больше! – мысленно шепнул я, хватая нож. – Никто и никогда больше не ударит меня по лицу!»
– Ты что, очумел? – Краб отшатнулся от меня и удивленно поднял брови.
Лезвие в моих руках не дрогнуло, отражая ослепительный солнечный свет. Смуглый Чабан побледнел – по его лицу это было видно особенно явственно. Лишь Куст остался недвижим, хотя к сверкающему лезвию был ближе всего.
– Решил еще баночку паштета открыть? – криво усмехнулся он и посмотрел мне в глаза.
Это было похоже на удар штурмовым ботинком – такая воля читалась у него в глазах. Это был взгляд человека, который уже повидал смерть других, причем некоторых она явно настигла от его рук. Еще в этом взгляде сквозило полное равнодушие к собственной смерти, даже, казалось, ее ожидание. Он словно распял меня и препарировал – как лягушку. Нож задрожал у меня в руках, щербатое лезвие затрепетало на солнце, отбрасывая на лица сеть причудливых бликов.
– Дай сюда! – Куст железной хваткой стиснул мое запястье и выдернул нож из онемевших пальцев. – И где только делают таких придурков?
Я ждал удара, но удара все не было. Одной рукой Куст продолжал держать меня, а другой лениво отбросил нож к ногам Чабана. Тот взял его и засунул в ножны. Жаворонок продолжал кувыркаться в океане небес, казалось, его развеселило увиденное на земле.
Мне показалось, что удара не будет, что меня, салагу, простили по неопытности. Я облегченно выдохнул и тут же получил страшный пинок в ребра – думал, умру сразу, но каким-то чудом выжил, правда, на ногах устоять не смог. Такой боли мне чувствовать еще не приходилось – внутри меня словно взорвался черный шипастый шар, поразив осколками все внутренности одновременно. Дышать не было никакой возможности, тьма застилала глаза, лишь иногда в ней расцветали огромные алые пятна. Видимо, на какой-то миг я потерял сознание и полностью утратил всякую ориентацию, как во времени, так и в пространстве. Очнулся, задыхаясь в траве, словно выброшенная из океана рыба, попытался отползти куда-нибудь наугад, но снова получил по ребрам носком ботинка. Этот удар, по сравнению с первым, показался мне ударом беспомощного ребенка.