Охотник вверх ногами
Шрифт:
— Потерпи, Толюшка! Знаю, что тяжело... Потерпи! Вышлю, вышлю черного хлебушка и воблушки, бедненький ты мой!..
Потосковав несколько лет в Вашингтоне, Толюшка привез вагон вещей, купил в Москве кооперативную квартиру, оборудовал ее, обставил американской мебелью и получил новое назначение в Токио. Куда и отправился тосковать по Родине в должности, кажется, первого секретаря посольства.
Напиши он хоть раз, в каких условиях он жил в Вашингтоне! Напиши он хоть раз, как счастлив и доволен! Тогда — в управдомы, только в управдомы!
Возьмите
Причем, это ограничения, относящиеся к письмам, пишущимся, так сказать, в нормальных условиях — то есть, когда читает только свое начальство. Так написаны были письма из дому, полученные Вилли до ареста. А после ареста письма читали еще и американцы! Тут не до стиля!
Означает ли это, что письма не содержали кодовых слов и выражений?
Защитник Абеля, Донован, пишет, что много лет спустя ФБР заявило, что после тщательной проверки оно пришло к убеждению: письма не содержали никаких условных слов, никаких секретных инструкций. Конечно, ФБР виднее! Но письма, которые жена Елена Степановна и дочь Эвелина писали Вилли, содержали-таки кодовые выражения, слова и фразы. Эти слова и фразы им давал сотрудник Главного Первого управления, а они уже обвязывали их личным текстом. Я слышал об этом от них не раз. Однажды они это делали при мне. Но повторяю, если ФБР говорит, что было иначе — спорить не буду. Или ФБР темнит?
Но и в железном Абеле подчас просвечивает Вилли.
«Мы заговорили, — пишет Донован, — об одном доброжелательном надзирателе, о котором я узнал, что со времени моего предыдущего посещения он уволился. „Не выдержал“, — сказал о нем старший надзиратель. Абель хорошо его запомнил, и сказал, что понимает его. „Я мог бы быть заключенным много лет, — сказал он, — но никогда не смог бы быть тюремщиком. Нужно обладать особым характером, чтобы гонять людей, как скотину, надо не иметь воображения!“
Я не представляю себе Вилли работником лагерной администрации. Легко представляю его себе зэком.
Он, как всякий последовательный коммунист ставил, разумеется, личность ни во что. Но в отличие от многих, он начинал с себя. Он, мне кажется, не мог пожертвовать другими ради собственного спасения или даже ради дела. Собой он был готов пожертвовать всегда.
Если верить Далину, знаменитый Леопольд Треппер, «большой шеф» «Красной капеллы», попав в руки немцев, выдал поочередно и послал на смерть всех своих ближайших соратников. И, будучи человеком объективным, в первую очередь своих самых старых друзей.
Одни утверждают, что он это сделал ради спасения собственной жизни, другие, что ради раскрытия коварного замысла немцев. Факт, что пока он проникал вглубь страшной загадки, его товарищи были расстреляны, обезглавлены, повешены!
Еще о письмах. Вилли в тюрьме. Он требует, чтобы ему разрешили
Подчиняясь тюремным правилам, Вилли пишет это первое письмо, как и все последующие, по-английски. Что он тайно сообщал в этом письме, не знаю. Но вот деталь:
«Дорогая Эллен, — пишет заключенный 80016-А, — это первая за долгое время возможность написать тебе и нашей дочери Лидии...»
Это также первая возможность для Вилли Фишера назвать свою дочь Лидией. Дочь звали Эвелиной — так он ее и называл во всех предыдущих письмах, найденных при аресте.
И дальше в том же письме: «Очень важно беречь здоровье. Пожалуйста, напиши мне, как ты и Лидия в этом отношении».
Такие корявые фразы, да еще с употреблением неправильного имени собственной дочери, должны иметь какой-то смысл.
Дальше! Некоторое время спустя супруга Рудольфа Абеля, якобы проживающая в ГДР, пишет слезное письмо президенту США Кеннеди. А копию этого письма покажут Вилли.
«Я жена Рудольфа Ивановича Абеля, — пишет Эллен Абель, — человека, который был в 1957 году приговорен к тридцати годам тюремного заключения. Меня зовут Эллен Абель. Я родилась в России в 1906 году. Я учительница музыки и живу в Германии вместе с дочерью Лидией Абель».
Сигнал подан! Сигнал принят! Откуда взялась Лидия?
Лидия, между прочим, существует! Она что-то вроде приемной дочери Фишеров. Воспитывалась в их доме, работает в КГБ стенографисткой-машинисткой, замужем за офицером Девятого управления (охрана членов правительства) Николаем Боярским. Летом она всегда живет на даче у Фишеров с мужем и сыном Андреем.
Уверен, что об ее существовании не знал в Америке никто! Даже Орлов-Швед! Да и в Москве знали только высокое начальство и близкие друзья. Назвав дочь Лидией, Вилли, очевидно, давал знать начальству, что письмо его подлинное, не подделка, сфабрикованная разгадавшей его код американской контрразведкой, и адресовано Центру.
Когда Конона Молодого арестовали в 1961 году в Англии под именем канадца Гордона Лонсдейля, он сказал на первом же допросе: «На все ваши вопросы мой ответ будет один: Нет». После этого он умолк и не сказал больше ни слова. И с ним никаких разговоров о том, кто он на самом деле, какое имеет звание, не было ни на следствии, ни на суде!
А Вилли, в нарушение всех традиций, признал, что он офицер советской разведки и назвал свое звание и имя, выдав его за настоящее. Дальше — больше, полковник Абель постоянно напоминает о своем происхождении и о своем звании, о своей профессии, указывает какой у него оклад — шестьсот долларов в месяц.