Охотник за бабочками 2
Шрифт:
Я поднял один из черепов, заглянул ему в пустые глазницы и ничего не сказал. В таких случаях нельзя ничего говорить. Вот Кузьмич, например, наверняка бы вякнул что-нибудь подходящее про бедный, бедный череп.
Из черепа выползла змея, увидела меня, испуганно пискнула и юркнула в подстриженные кусты дикой крапивы. Вот дура, нет чтоб укусить. Определенно, здесь что-то не так. Увеличив осторожность на порядок и проверив, на месте ли сверху смотрящий напарник, я ползком двинулся дальше к блиндажу.
Узкое
Дверь моментально приоткрылась, сквозь щель просунулось дуло нейромета и полетели нейроновые импульсы по направлению к морю, чуть не сбив на пристани ржавое ведро.
— Пониже на два деления, — посоветовал я невидимому мазиле.
Из-за дверей донеслось бормотание, дуло опустилось как было посоветовано и ведро взлетело высоко в воздух.
— Отличный выстрел, приятель, — с такого расстояния даже мне трудно попасть в ведро, — У меня в сейфе значок раритетный лежит. Нахимовский стрелок первой степени. Хочешь, подарю?
Нейромет втянулся в щель и вместо него показалось лицо. Худое, загорелое, в возрасте, немного встревоженное.
— Правда? — спросило лицо, — Первой степени?
— С какой кстати мне врать, — я значок этот у паПА позаимствовал. Вроде как талисман на удачу.
— Ты кто? — поинтересовалось худое и загорелое.
— Костя. Сергеев. Может, слышали?
Немного встревоженное лицо стало менее встревоженным.
— Не приходилось. Ты, выходит, не от нее явился?
Лицо стало говорить загадками.
— Я сам по себе. А кто она-то?
— Подожди…
Дверь закрылась, звякнула цепочка, и дверь снова распахнулась. На этот раз практически на всю ширину проема. Лицо оказалось бородатым седым дедом, в холщовой рубахе и полуспущенных до уровня пупка штанах.
Первым делом дед внимательно осмотрел окрестности, убеждаясь, что я сам по себе, и только потом немного опустил нейромет.
— Извини, хлопец, что чуть пострелял. Она меня совсем достала. Каждый месяц свежих присылает по мою душу. Совсем достала. В дом зайдешь, или здесь погуторим?
— Здесь, — решил я, располагаясь на бугорке, заросшим щавелем, — Ненадолго я. Некогда чаи распивать.
Дед присел рядом, не выпуская из рук нейромет. Стреляный, видать, старичок.
— Что за нелегкая тебя сюда занесла? — поинтересовался он, внимательно разглядывая мои кроссовки. Сам он был босиком, — Аль аварию потерпел? Так у меня здесь не магазин запчастей. И с провизией тяжко. Если только пресной воды могу отлить пару бочек.
— Не, — Кузьмич куда-то с небосвода подевался. Надейся потом на таких оболтусов, — Ничего мне не надо.
— Тогда другое дело. Погоди немного. Я сейчас.
Дед резво вскочил и скрылся в блиндаже.
Вот ведь жизнь. Живем в здоровенных мегаполисах, пользуемся подогретой водичкой, смотрим головизоры и кушаем разные сытности. А того не знаем, что жить можно даже в жутко безжизненных местах. И не в апартаментах, а в простом бетонном блиндаже.
— Держи, — дед протянул бумажный стаканчик, — Что за информация?
Я подождал, пока старик нальет мне и себе мутной белой жидкости из чугунного чайника.
— Средство выведения одного паразита. За что? За русскую душу? За это обязательно… Это что? Пошла-то как!
— Эликсир бодрости, — пояснил старик, одевая опустошенный стакан на носик чайника, — Последние запасы. Еще хочешь?
— Еще? — я шмыгнул носом, прислушиваясь к разливающемуся жару в районе груди, — Еще…. Хочу.
Как-то в старинной книге я прочитал, что употребление градусных настоек глубоко в крови у русского народа. В старину, например, даже существовал такой праздник. Новый год. Это когда выпивались все запасы градусных напитков, а новые еще не изготовлялись. Это я так, пока пью, размышляю. К делу данный факт не относится.
— Нужна мне отец информация про… спасибо, ммм, хороший огурец. Неужто сами? Я тоже, когда на пенсию уйду, буду огурцы разводить… Интересует меня вот что, как мне душу из так называемого КБ Железного вытрясти?
Дед внимательно взглянул на меня из-под седых бровей.
— Ты ж молодой, куда прешь? На кой тебе этот урод сдался?
— Нужен, — коротко пояснил я, — Украл он у меня невесту. Вот и ищу.
— Ну и дурак, что ищешь, — плюнул старик, — Не понимаю я нынешнюю молодежь. Хоть убей, не понимаю. Невесту им подавай. А для чего? Чтобы лет через десять совместной жизни голову сломать, мысля, как от нее избавиться?
— Это ты, старик, загнул. Что от них избавляться?
Дед полез за пазуху и достал толстый бумажник. Покопавшись среди разноцветных, преимущественно зеленых бумажек, он вытащил монографию. Прямоугольник с черно-белым изображением.
— Вот смотри, — протянул он мне листок, — Это мы с моей стервой в молодости. Только-только поженились. Дураком я тогда был.
Дед в молодости дураком не был. Девчонка рядом с ним была красива, стройна, и улыбчива. Да и сам старик при медалях, в пиджаке и с лихим чубом.
— Да нет. Первое время жили хорошо. Детишек, правда, заиметь не получилось. Но в остальном, все прекрасно. Я рыбой промышлял, перепродавал дуракам втридорога, а она в домохозяйках числилась. Так и жили. Но вот к старости она меня доставать стала совсем. А потом и вовсе, к ноге прижала.