Охотник за смертью: Война

Грин Саймон

— Ты любишь его? — спросил Сильвер.

— Этого я не говорила.

Сильвер понимал, как нужно поступить. Он приблизил свое лицо к ее лицу. А потом он ее поцеловал. И оба понимали, что это — прощание. И именно в этот момент в комнату вошел Оуэн Дезсталкер и увидел их. Он остановился прямо на пороге, ничего не говоря, а Хэйзел и Сильвер отпрянули друг от друга и вскочили на ноги. Долгое время никто ничего не говорил. Хэйзел глубоко дышала, но не покраснела. Сильвер видел, как рука Оуэна упала на рукоятку меча на боку, видел холод в его глазах, и понимал, что очень близок к смерти. Не потому, что Оуэн ревновал, а потому, что эта еще одна скрытая от него тайна, еще одно предательство могли оказаться последней каплей, переполнившей чашу. А потом глаза Оуэна натолкнулись

на фиал с Кровью, стоявший на столе, и все изменилось. Он знал, что это такое и что это значит, и гнев его стал уступать место страшной усталости.

— Значит, вот в чем дело, — сказал он без выражения. — Неудивительно, что наша ментальная связь сдохла — при этой гадости у тебя в голове. И давно ты ее принимаешь, Хэйзел?

— Достаточно.

— Где ты ее достала?

— В городе хэйденов. Мун был очень предупредителен. — В тоне Хэйзел звучал то ли вызов, то ли просьба о понимании, то ли и то, и другое. — Мне это нужно, Оуэн.

— Почему ты не сказала мне раньше?

— Потому что я знала, как ты среагируешь! Ты не понимаешь, какой на мне груз!

— Мы были вместе с самого начала. Через что это ты такое прошла, через что не прошел бы я? Черт побери, Хэйзел, я же завязан на то, как ты здесь, в Мистпорте, сделаешь свою часть работы! Не могу же я один сделать все! И работа у нас тут важная!

— Да знаю я! — Хэйзел свирепо глядела на него, сжимая кулаки. — Ты на меня завязан. Подполье на меня завязано, все это проклятое Восстание на меня завязано! Кому-нибудь приходило на ум, что я могу устать нести такую тяжесть? Не можем мы все быть суперменами, как ты, Оуэн. Не можем мы все быть героями. У тебя в жизни не было ни минуты нерешительности, правда? Ты всегда знал, как должно поступить и что должно сказать. Но мы не можем все быть идеальными!

— Я не идеален, — ответил Оуэн. — Просто делаю свою работу. И от тебя я ждал не большего.

— Ты меня не слушаешь, — сказала Хэйзел. — Ты никогда меня не слушаешь.

— Почему ты никогда не говорила мне про себя и Сильвера?

— Потому что это не твое дело!

— Ты никогда не рассказывала мне о нем. Ты никогда не рассказывала мне о Крови. О чем еще ты мне не говорила? Мне казалось, я могу тебе доверять, Хэйзел. Я думал, что могу доверять хотя бы тебе.

— Видишь? Ты опять это делаешь! Пытаешься переложить всю тяжесть на мои плечи, а сам остаться жертвой обстоятельств! Черт с ним со всем, и черт с тобой, Оуэн Дезсталкер, я больше не собираюсь тащить эту тяжесть. Я устала от груза твоих нужд и ожиданий! И я устала от тебя…

— Ну да, — проговорил Оуэн. — Зато у тебя есть он и яд, которым он тебя поит. Все что угодно, только бы не вырасти и не стать взрослым и ответственным человеком. Не поддерживать тех, кто от тебя зависит. Не заботиться о людях, которые заботятся о тебе. Он тебе нужен? Получи его целиком. А я пойду подышу свежим воздухом.

И он повернулся и вышел вон, хлопнув за собой дверью, потому что в нем клокотала такая ярость, что иначе он бы ее ударил, а они оба знали, что этого она никогда не сможет ни забыть, ни простить. И еще потому, что он так хотел убить Джона Сильвера, что ощущал это желание физически, как вкус во рту. Он думал, что он и Хэйзел, что когда-нибудь, может быть… Но он много чего думал, и никогда ничего не получалось так, как он хотел. Столько он уже потерял того, что было ему дорого. И не следует удивляться, что единственную женщину, которую он любил, у него тоже отнимут.

Ему не надо было возвращаться в Мистпорт. Здесь все всегда выходило неправильно. И не то, чтобы он возлагал надежды на Хэйзел. Она всегда шла своим путем и дальше всегда будет, и он это знал. Но думал что она решит идти вместе с ним, хотя бы временно. Она могла бы обратиться к нему с тем, что ее беспокоило. Могла бы рассказать ему о Крови. Он постарался бы понять, помочь, потому что он знал, что такое груз ответственности. Всю свою жизнь он провел в попытках жить достойно имени Дезсталкера.

Тяжелыми шагами он спустился по лестнице и протолкался сквозь плотную толпу в таверне. Кое-кто, казалось, хотел было возмутиться, но, увидев его лицо,

решил воздержаться. Эти люди умели распознавать расхаживающую смерть по внешнему виду. Толкнув дверь, Оуэн шагнул на улицу, и холодный воздух ударил в лицо, отрезвляя, как пощечина. Дверь захлопнулась, отрезая его от шума таверны, и он прислонился к ней спиной, преодолевая свою ярость, снова беря ее под контроль. Всего мгновение ему понадобилось, чтобы заметить вещь для Мистпорта, мягко говоря, необычную: улица была совершенно пуста. Из темнеющих окон выглядывали лица, словно ждали чего-то. Оуэн оттолкнулся от двери, его руки легли на рукоятки меча и дезинтегратора. Здесь была опасность, близкая и готовая к атаке. Он учуял бы ее раньше, если бы не был так поглощен собой. Внезапно на противоположной стороне улицы появились три человека; их взгляды были устремлены на него. Или они были телепортерами, или, что вероятнее, скрывали свое присутствие телепатическим щитом. На вид они не представляли собой ничего особенного — среднего роста, с обыкновенными лицами, одетые в обычные в Мистпорте густые меха. Но в них таилась сила. Оуэн чувствовал ее, хотя и не осознавая в точности ее природу. Человек, стоявший в середине, выступил вперед. На бледном лице выделялись черные глаза.

— Ты приобрел врагов, Дезсталкер. Твоей смерти требуют влиятельные лица.

— Отлично, черт подери, — сказал Оуэн. — Господи, как я перепугался. Так что вы трое собираетесь делать? Напасть на меня? Знаете, я сейчас не в настроении, так почему бы вам не начать драпать прямо сейчас? А я вам дам пять минут форы.

Человек в середине только усмехнулся и покачал головой.

— Время умирать, Дезсталкер.

Внезапно земля под ногами Оуэна качнулась, и он потерял равновесие. Он схватился за меч, а улица перед ним раскололась, и в ней открылась яма, от которой во все стороны побежали неровные трещины. Из расщелин брызнул кровавый свет, а воздух вдруг наполнился запахом серы и зловонием горящей плоти. Из дыры, откуда-то из далекой глубины, послышались крики ужасной агонии неисчислимой людской массы. Земля снова содрогнулась, и, пока Оуэн пытался сохранить равновесие, его бросило вперед, к огромной трещине и всему, что в ней было. Он почувствовал исходящий из расщелины невероятный жар, пот выступил на его лице. Меха на нем почернели и задымились, голая кожа лица и рук покраснела и начала болеть, когда его качнуло еще ближе к отверстию в улице. Он старался удержаться на краю пропасти, а вокруг кипел багровый воздух. Вопли и серная вонь стали почти непереносимыми. Из трещины взлетели обрывки стальных цепей с металлическими шипами, которые продрали его одежду и глубоко впились в плоть. Оуэн вскрикнул, когда цепи с лязгом натянулись и стали медленно и безжалостно тащить его в трещину и ниже, в Ад, где ему и было место.

Но даже на самом краю вечных мук Оуэн все еще не сдавался. Он напряг все силы, и цепи лопнули; оборванные концы их скрылись в расщелине. Поднимавшийся из трещины жар мог сжечь его до обугленных костей, но он его выдержал, и медленно в его мозгу сформировалась мысль: «Я в это не верю. Ничему этому не верю». И в тот же миг трещина и адское пламя исчезли, а улица стала такой, как была. Оуэн глубоко дышал холодным, бодрящим воздухом и смотрел на троих на противоположной стороне улицы.

— Проецирующие телепаты, — сказал он спокойно. — Достаточно сильные, чтобы создать иллюзию в мозгу другого человека и настолько убедить его в ее реальности, что он погибает вместе с его созданным образом. Довольно редко встречаются в Империи, но, видимо, не на планете эсперов. Отлично, джентльмены, вы показали, на что способны. Теперь позвольте мне.

Внезапно над ними заклубились грозовые тучи, и молния пронзила телепата, стоявшего в середине. Сила заряда убила его мгновенно, а оставшихся двух сбила с ног. Молния ударила опять, и погиб второй человек. Единственный выживший отползал назад по грязи и снегу, уставившись на Оуэна дикими, отчаянными глазами.

— Молния не настоящая! Я в нее не верю!

— Это как хочешь, — заметил Оуэн. — Но она вполне реальна. И грозам наплевать, веришь ты в них или нет. Я работаю только с реальностью.