Охотник за смертью: Война
Шрифт:
Тоби и Флинн стояли далеко позади, снимая все на пленку. Камера Флинна летала над схваткой достаточно близко, чтобы все уловить, но при этом настолько высоко, чтобы ей не досталось. Тоби чувствовал, что надо бы и ему присоединиться, но успокаивал себя мыслью, что если трудно даже таким тренированным бойцам, то вряд ли от него будет польза. И все равно чувствовал себя виноватым.
— По головам! — крикнул он, перекрывая шум боя и вопли кукол. — У них должен быть где-то механизм управления, бейте по нему!
Финли обезглавил одну из кукол. Голова покатилась, подпрыгивая, а тело продолжало драться с тем же напором.
— Конечно, — заметил Флинн. — Поскольку они — автоматы, нет
Люди медленно сбились в тесную группу, отбиваясь от тряпичных противников с силой отчаяния. Как бы круто куклам ни доставалось, они все равно шли вперед. Крик их теперь звучал непрерывно, полный гнева и ненависти, и он тянулся дольше, чем могли бы выдержать любые человеческие легкие. Джиль включил форсаж, но даже эта дополнительная сила и скорость не очень помогли. Все с той же зловещей гибкостью махали тряпичные конечности — отсутствие суставов давало им преимущество атаковать с неожиданных направлений. Энергии кукол не было видно конца. У них не было мышц, которые устают.
Плюшевый Медведь и Морской Козел пытались пробиться на помощь людям, но плотные ряды кукол держали их па расстоянии. Медведь и Козел сражались со звериной жестокостью, раздирая противников в клочья. Им была невыносима мысль, что опять на их планете погибнут люди.
И наконец Джулиан Скай отбросил меч и включил свой разум. К его горлу метнулся мачете ближайшей куклы, и вдруг все куклы были отброшены вырвавшейся из молодого эспера чистой пси-энергией. Эта буря смела тряпичных кукол, как ураган листья, разрывая их в клочья. Люди, не тронутые штормом, сбились вместе. Плюшевый Медведь и Морской Козел припали к земле, пока над ними проносились куклы. Энергия потрескивала в воздухе, и кукол разрывало по всем швам, и ошметки далеко разлетались по траве равнины. И наконец возле блестящих рельсов шевелились только мелкие обрывки. Люди медленно опускали мечи и оглядывались, а Плюшевый Медведь и Морской Козел бешено зааплодировали. Эдвин снова и снова салютовал гудком, почти вне себя от возбуждения и радостного облегчения. Джиль повернулся и посмотрел на Джулиана злобным взглядом. — Какого черта ты раньше…
И тут он остановился, поскольку молодой эспер упал на колени. Из носа у него густо текла кровь, заливая рот. Он судорожно закашлялся, и в воздухе разлетелась кровь из его легких. Лицо его побелело, как кость. Он стал падать вперед, и Джиль обхватил его за плечи, сел на землю и взял молодого эспера на руки, как ребенка. Повстанцы столпились вокруг, но Дезсталкер махнул им отойти назад и не мешать доступу кислорода. Тут же рядом оказались Медведь и Козел, глаза их вытаращились, увидев так много крови. Джулиан сначала трясся крупной дрожью, но постепенно начал успокаиваться. Дыхание его становилось глубже и ровнее, струйка крови на лице стала тоньше. Он сел, поднял руку ко рту и скривился, увидев на ней кровь. Евангелина протянула ему платок. Он кивнул в знак благодарности и обтер себе лицо. — Черт! — глухо сказал он. — Нехорошо вышло. Сейчас, еще минуту. На самом деле не все так плохо, как кажется. Боюсь только, что после того, как надо мной поработали мнемотехники, я стал нестойким. На эсперные способности мне теперь трудно надеяться, а то бы я это раньше сделал. — Извини, парень, — сказал Джиль. — Я не знал. — Ничего, — ответил Джулиан. Он стал подниматься, и Джиль наполовину помог, наполовину поднял его на ноги. Джулиан глубоко вздохнул и встал твердо. — Сейчас все будет хорошо. Это с виду страшнее, чем на самом деле. Вы лучше проверьте, со всеми ли куклами покончено. Кое-какие части еще шевелятся.
— Конечно, — сказал Финли. — Проверим. Ты пока посиди здесь и отдышись. Евангелина, останься с ним.
— Это они нарочно, — пояснил Медведь, грустно глядя на кровавое месиво в руке Финли. — Они хотят быть людьми, вот что. И потому, когда они убивают людей, они вынимают из них органы и зашивают себе в тело. Кишки в живот, сердца в грудь, мозг в голову. Конечно, из этого ничего не получается. Они гниют и разлагаются, и их приходится заменять. А единственный способ…
— Опять убивать людей, — закончил Джиль.
— Правильно, — подтвердил Морской Козел. — Они не слишком умные, но ведь они всего лишь куклы.
— А почему они хотят быть людьми? — спросил Финли. — Я думал, они людей ненавидят.
— Так и есть, — согласился Морской Козел. — Они вас ненавидят, потому что хотят быть как вы — и не могут. Они на самом деле не живые, и они это знают. При всей их новой разумности и силе они всего лишь автоматы. Как я и вот Медведь. Мы не умеем… создавать жизнь, как вы. Когда мы износимся и распадемся — а это когда-нибудь случится, — никого не будет нам на замену. У нас нет бессмертия в детях. Мы уйдем обратно в темноту, из которой пришли, и нас забудут. От этой мысли многие игрушки сходят с ума.
— Эти обрывки нельзя здесь оставлять, — сказал Медведь, не глядя на людей. — Если им дать время, они соберутся снова. Сошьют себе новые тела. Это уже бывало. Пока центральные матрицы невредимы, они не умрут.
— Так уничтожим эти матрицы, — предложил Тоби.
— Флаг тебе в руки, — сказал ему Козел. — Они размером с одну тысячную дюйма и могут быть в любом месте тела.
— Так что же делать? — спросил Финли.
— Мы их сожжем, — грустно сказал Медведь. — Соберем куски, подожжем и сожжем всех.
Через какое-то время усталые люди и две игрушки снова забрались в маленькие вагончики. Бушующий костер рядом с рельсами извергал в небо черный дым. От тряпичных кукол не осталось даже следа. Джулиан сидел возле Евангелины, положив ей голову на плечо, и дремал. Эдвин тронулся вперед, за ним закачались вагоны. Паровоз запыхтел по отремонтированному пути, напевая грустную песню. Люди сидели тихо и своими мыслями не делились. Тоби и Флинн снимали удаляющийся костер, пока он не исчез за гребнем впадины. Плюшевый Медведь и Морской Козел сидели, держась за руки, грустя по погибшим игрушкам.
Через несколько часов, когда улыбающееся солнце на небе стало клониться к закату, поезд взобрался на гребень и открылся вид на Город Игрушек. Город, построенный из ослепительно ярких цветных зданий, раскинулся по обе стороны глубокой долины, и в нем были и дома, и магазины, и все, что должно быть в городе, только поменьше и будто сдвинутое поближе. Это были скорее идеи домов и магазинов, упрощенные и преувеличенные. Подробностей ровно столько, чтобы все это имело смысл, но в остальном — почти сюрреализм. Детская мечта о том, как должен выглядеть город. — Добро пожаловать в Город Игрушек, — произнес Плюшевый Медведь. — Дом для всех игрушек и людей. Столица Страны Вечного Лета, где сбываются сны.