Охотник
Шрифт:
— Подожди, тебе пятнадцать, какая еще женщина?!
— Сержант, неужто ты думаешь, что я буду под одеялом с шершавеньким играть? Я полноценный мужчина и люблю женщин… Вот только попробуй мне что-то сказать.
— Ладно, парень ты по поступкам действительно взрослый, сделаю вид, что не было этого разговора.
— Вот и молодец… тихо!
Мне послышался женский крик вдалеке.
— Кричат? — неуверенно спросил молодой милиционер, когда крик повторился.
— Да… Там! — указал я рукой и первым рванул в указанном направлении, милиционеры,
Близкий крик, который явно попытались заглушить, помог мне скорректировать направление. Я влетел в темную арку, где слышалось сопение и тяжелое дыхание. В это время забежавший следом сержант осветил небольшую кучу людей, что позволило мне определиться и футбольным ударом снести одного из воняющих перегаром парней с девушки. Удар пришелся сзади по голым волосатым яйцам, я их хорошо рассмотрел, когда бил.
Через секунду во дворе эхом прозвучал визг, но мы уже крутили второго подельника. Потом застегнули наручники на обоих нападающих, пока молодой милиционер — рядовой, судя по чистым погонам — приводил в себя девушку.
— Яша, Яша, опять ты за старое. Ничему тебя не научил прошлый срок, — проговорил сержант, осмотрев пострадавшего насильника. Тот был в одежде стиляги. Как я уже говорил, несколько раз видел похожих индивидуумов, ничего кроме брезгливой улыбки они не вызывали.
Потом сержант занялся девушкой, а молодой побежал к ближайшему телефону-автомату вызывать наряд. Естественно, меня никто не отпустил, и пришлось ехать в отделение, где опросили как свидетеля и даже постелили на диване, чтобы я поспал остаток ночи. Меня никто не обыскивал, поэтому оба штыка и деньги, которые могли подставить, так и остались незамеченными. А утром, разбуженный дежурным, я вышел из отделения и поехал к схрону. Теперь в нем не было нужды. Дойдя до схрона и переодевшись в чистую и привычную всем одежду, я взял сидор и направился домой.
Родителей уже не было, Толик еще спал, сестры продолжали гостить у бабушки, поэтому, приняв душ, я убрал сидор под кровать и тоже завалился спать.
Разбудил меня брат, вскочив в одиннадцать. После плотного обеда я поспешил к школе. Уроки в школе закончились, но некоторые учителя все еще ходили на работу, завершая незаконченные дела. Вот и Марина Львовна тоже находилась на работе. Я знал, что обычно в обед она шла домой.
Поздоровавшись с уборщицей, я поднялся на третий этаж, где был наш классный кабинет, и, заглянув в класс, убедился, что за столом сидела только классная. Я зашел и закрыл дверь на ключ с внутренней стороны.
— Теперь не убежишь, — улыбнулся я, подходя к ней.
За последний месяц постоянных ухаживаний и незаметных прогулок — не хотел, чтобы нас видели вместе — я только и успел, что отхватить у нее десяток жадных поцелуев и расстегивание лифчика. Но Мариночка постоянно ломала кайф, сбегая и не даваясь. Хотя даже я видел, что сопротивляется она из последних сил, вот и пришлось мне подтолкнуть ее к падению.
Некоторые скажут, что я лезу на взрослых женщин, когда рядом бегают те, кто больше подходил мне по возрасту. Так вот, отвечу я прямо: для моих сорока пяти лет прошлой жизни и мизер в этой, Мариночка была еще девочкой. Одноклассницы же
— Ты что, с ума сошел?! Мы в школе!
— Не динамила бы меня, давно бы было все хорошо.
Зажав вскочившую учительницу в угол, я наконец смог полноценно поцеловать ее. Через десять минут, тяжело дыша, мы начали стаскивать друг с друга одежду.
Через сорок минут, продолжая лежать на теперь уже своей девушке, я дотянулся до куртки и достал ключ.
— Что это? — спросила Марина, слегка покраснев. Не привыкла пока еще, что на ней лежат голые юноши.
— Хватит тебе в общежитии ютиться с двумя соседками. Я снял квартиру в одном из районов. Второй этаж, две комнаты, кухня, туалет, ванная, отопление от котельной. Снял для нас. Деньги есть, я неплохо в милиции зарабатываю.
— Я подумаю, — неуверенно ответила Мариночка, но ключ взяла. В это время я понял, что пора продолжать, да и девушка это почувствовала, залившись краской. Она еще пребывала в шоке от случившегося, более того — случившегося в школе, в пустом классе.
— Знаешь, ты становишься еще милее, когда краснеешь, — сказал я и поцеловал ее. Только сейчас я почувствовал, что девушка действительно стала моей и никуда уже не денется.
Через час я выбил у нее обещание, что помогу с переездом.
— Что-то ты рано сегодня, — сказал Петрович, проходя в инструкторскую.
— Да было свободное время, вот и пришел, — ответил я, положив на стол эсэсовский кинжал из пособий.
— Чистишь? — спросил Петрович, беря один из штыков, которым я недавно работал и проливал кровь. Придирчиво осмотрев его, вернул на стол к десятку дружков.
— Ага, на некоторых пятна появились.
— Масла много используешь. Ладно, закончишь, займись Агоевым и Решетиным, они к пяти подойдут.
— Хорошо. О, кстати, я через месяц уезжаю, мне нужно писать заявление?
— Нет, зачем? Ты же привлеченный сотрудник, мне скажешь, да и все. Когда вернешься то?
— В конце августа.
— Два месяца?
— Ага.
— Ладно, отдыхай, пока детство в одном месте играет. Кадровикам я сам скажу.
Убрав ножи в сейф, я закрыл его и, вымыв руки от масла, направился в зал — пять часов, пора заняться подопечными.
К шести подошли двое из комитета. Ранее КГБ и МООП занимались в этом здании, именно в этом зале, но после постройки нового спортивного комплекса комитетчики со своими инструкторами переехали туда. Сейчас же к нам ходили в основном те, кто имел здесь знакомых из милиционеров да привычных спарринг-партнеров. Были и другие причины — близкое жилье, например.
Между делом общаясь, я узнал о пожаре. Про угон и пропавших школьников ничего сказано не было. Ну, это пока еще время не пришло.
Под конец, когда я собирал блины, складывая их в стопки по весу, ко мне подошел капитан Ермолов, из комитета.
— Игорь, через неделю должны приехать люди из Москвы, у нас едет проверка, заодно протестируют и тебя. Заявление, что ты написал, уже отправили руководству. В общем, если пройдешь собеседование у начальства, замполита, и несколько учебных тренировок с московским спецом, считай, что принят.