Охотник
Шрифт:
— Вы, как всегда, в своем репертуаре, — усмехнулся старший группы. — Всегда с шутками работаете.
— В чем дело? — спросил я, пока младший лейтенант Рогожкин снимал с меня наручники. — Я думал, вы меня в здании аэропорта будете брать.
— Ситуация изменилась, товарищ капитан. Причину мы не знаем, не наша работа, просто приказали брать вас на трапе, — ответил второй боец, лейтенант Стриж.
— Ясно, видимо, не зря я разыграл это представление. Кто-то наблюдал за нами. Вы сами тут вообще что делаете? Кто бандеровцев отлавливать будет?
— Так все уже, командир. Местные переняли наши методы и действуют вполне успешно. Отряд расформировали, и все офицеры получили новых бойцов, теперь они в роли командиров, сами тренируют подобные отряды. Пятерых, считая нас, отправили в Москву, причину и куда, уж
— Понятно. Значит, пошли мои наработки дальше, — задумчиво протянул я.
Остальной путь мы ехали молча, пока не прибыли на Лубянку. Охранник открыл ворота, и мы въехали во внутренний двор. Потом меня провели в здание и через длинные коридоры и лестницы довели до кабинета председателя КГБ СССР Семичастного. Сдав меня секретарю с рук на руки, бойцы кивнули, прощаясь, и покинули приемную.
Ожидать пришлось почти сорок минут, потом зазвенел звонок. Секретарь снял трубку и пригласил меня проходить. Встав с дивана, я поправил одежду и строевым шагом прошел через двойные двери в кабинет председателя.
— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник.
Оторвавшись от бумаг, что он изучал, председатель посмотрел на меня поверх очков, потом откинулся на спинку сиденья, неторопливо снял очки, положил их на стол и велел:
— Садись. — Как только я отодвинул стул и сел за длинный стол, председатель спросил: — Знаешь, почему я тебя вызвал?
«Это меня так вызвали? Интересно, как же тогда приводят задержанных?» — мысленно хмыкнул я, но ответил быстро:
— Никак нет.
— Без чинов.
— Не знаю, Владимир Ефимович. Может, узнать подробности той истории, что произошла на телеграфе в Сочи семнадцать дней назад?
— И это тоже, — встав, ответил генерал. Подойдя к окну, он продолжил. — Нет, вызвал я тебя по другой причине. Как ты понимаешь, на политической арене мы ведем схватку с государствами, которые, скажем так, относятся к нам предвзято. Где можем, мы показываем наш профессионализм и пытаемся противостоять пропаганде Запада. Вот, например, один из таких случаев. Во Франции действует маньяк… Хм, по твоей терминологии, которая стала неофициально основной, это серийный насильник-педофил и серийный убийца, относится к классу серийных маньяков. Его не могут поймать вот уже шесть лет, хотя французские полицейские привлекали лучших своих сыщиков. Им помогали сыщики из Америки, опытные детективы из нью-йоркской полиции, однако как написано в газетах, они облажались. Более того, играя на репутации, два месяца назад в помощь французским коллегам была отправлена группа следователей Скотланд-Ярда. Если бы наши следователи смогли вычислить и арестовать маньяка, это бы подняло репутацию Советского Союза довольно высоко, так как пресса во Франции хорошо освещает этот момент. Британцы постарались, думали, за пару недель вычислят маньяка, когда американские коллеги не смогли ничего сделать — похоже, были у них какие-то наработки. Но пока они топчутся на месте. Твое мнение, возможно ли поймать маньяка и остановить преступления?
— Думаю, можно, товарищ генерал, но мало информации, — осторожно ответил я, по первому описанию догадываясь, о каком маньяке идет речь. — Если бы мне дали ее больше, ответ был бы точнее.
— Хорошо, — председатель отошел от окна, в котором за чем-то с интересом наблюдал, и, подойдя к столу, взял отдельно лежавшую папку. — Тут все по этому делу. Ответ мне нужен немедленно, поэтому изучай в соседнем кабинете, ответ я ожидаю через час.
Приняв пухлую папку, я было встал, но генерал жестом велел мне сесть обратно.
— Как ты узнал, что в здании телеграфа была засада?
— Цирк подсказал, — спокойно ответил я.
— Поясни свое видение ситуации и соображения по этому поводу, — присев на соседний стул, велел генерал.
— Там было много моментов, долго перечислять. Начну с главного. Группа наблюдения капитана Воробьева засекла нескольких человек, что наблюдали за мной, причем делали это довольно профессионально. Эти неизвестные также обнаружили группу Воробьева, те немного подставились. Расслабились на курорте, бывает. Нам пришлось разрабатывать операцию по смене дислокации группы, в чем помог участковый района капитан Митрохин. Использовали мы его втемную, но результат он принес отличный. Неизвестная
— Как ты понял, что в телеграфе засада? — перебил меня генерал, он читал рапорты и все об этом знал, а от меня хотел услышать мнение очевидца. Именно так я понял его интерес.
— Группа капитана Воробьева не могла отследить все перемещения неизвестных, но кое-что успели мне передать, поэтому, когда я въехал на площадь и увидел шатер цирка, насторожился. Предполагаю, противник этим хотел убрать от меня детей и сестер, что со мной находились, меня это тоже устроило, и я тех отослал. Противник мог совершить нападение в другом месте, и дать гарантию, что не пострадают мои дети, я не мог, вот и решил сразу расставить все точки над i. Когда входил в помещение телеграфа, то быстро окинул взглядом посетителей в поисках противника. Его я обнаружил сразу, в форме капитан-лейтенанта. Его фото среди прочих показывал мне Воробьев, они снимали издалека противника. Я быстро прикинул разработанный сценарий противника. По моим предположениям, этот липовый офицер должен был создать конфликт со мной, после чего двое сотрудников на подстраховке помогают меня скрутить и сажают в машину. Неизвестна была только причина захвата именно в телеграфе при большом стечении народа. Мне понадобилось две секунды на анализ, и я стал играть на опережение. У входа стояла девушка, довольно красивая, но не в моем вкусе. К ней я и подошел с грубым комплиментом, надеясь, что ее спутник-громила отреагирует на это.
— Как ты узнал, что в телеграфе находится пограничник, который мог тебя опознать?
— А я на въезде на площадь увидел, как они заходят. Правда, со спины, поэтому то, что мы знакомы, я не предполагал, просто совпадение. Парни Воробьева на следующий день очень плотно поработали с этим Сережей. Действительно совпадение — не более.
— Продолжай.
— Офицеру не удалось войти в эту игру, и он остался в стороне, то есть конфликта с ним мне удалось избежать. После звонка отцу, из-за плохой связи свидетелями которого стали родственники отца, я на выходе столкнулся с младшим братом отца.
— Странно ты их называешь… как будто отторгаешься от них. Почему они оказались в телеграфе одновременно с тобой?
— Парням из местного управления удалось это узнать. Неизвестные, которые наблюдали за моим домом, за день до нападения перехватили почтальоншу, представившись сотрудниками милиции, и изучили телеграмму от отца. Именно поэтому они меня там ждали. А родственники отца там оказались по своим делам, у отца родителя юбилей, он обзванивал всех своих родственников и всех лично приглашал. В тот момент ждал ответного звонка из… э-э-э… Архангельска, кажется. Честно говоря, не интересовался. После моего разговора с отцом, офицер приготовился было к потасовке, но тут неожиданно вмешался брат отца. Это было неожиданно как для меня, так и для офицера, я видел его растерянные глаза. Вырубив гориллу, я дал повод вызвать милицию. Их задержка была дополнительным звонком, сообщавшим о неприятностях. Видимо, план у противника рухнул, но они еще пытались взять меня. Здание милиции находилось по другую сторону площади, и идти до телеграфа полминуты неспешным ходом. Дежурная группа прибыла через две минуты. Тупому ясно, что их остановили, помелькали красным удостоверением и попросили оказать содействие в захвате преступника. Потом я узнал, что был прав, кстати, неизвестные использовали корочки нашего ведомства.
— Ты продолжай, — сделал вид, что не заметил моего скрытого вопроса, генерал.
— Как только милиционеры попробовали меня заломать, я сбил их с ног, липовый офицер не успел прийти им на помощь, как у меня в руках оказался табельный пистолет. Потом я дождался группы из нашего управления, рассказал все и поехал составлять рапорт.
— …завернув сперва на базар и закупив продуктов на две недели, а потом заехав домой и купив в киоске детям мороженого и ирисок. И только потом поехал в управление, — закончил за меня генерал.