Охотник
Шрифт:
— Это как раз плохо, — строго говорит господин Излон. — Теперь они будут настороже, их ходы станут опасны и непредсказуемы — ведь деваться геррам некуда, как они считают.
Это точно. Загнанная в угол крыса бывает опаснее идущего по твоему следу клыкастика. Потому что бежать ей некуда, остается только драться насмерть.
— Тогда не будем терять времени, — решает Релли.
Верхний Город прекрасен. Я никогда не пересекал внутреннюю стену, и теперь потрясен и очарован. Звенящая тишина Руины именно здесь уместна, естественна, любой звук
Фонтаны, скверы, сады, купола святилищ. Не так давно здания Нижнего Города казались мне совершенством, и словам господ магов про районы бедняков я не очень-то верил. В Тритраме (а это единственный город, который я посещал) даже Отец города живет в куда более скромном особняке, а уж обветшалая ратуша и вовсе не впечатляет в сравнении.
И только теперь я понимаю, как жили в древней столице по-настоящему богатые и знатные горожане.
— Есть еще Золотой Город, — шепчет Релли, загадочно улыбаясь.
По эту сторону стены разрушений не меньше, чем по ту. Кроме того, магии здесь на момент Потопа было в разы больше, и соответственно, гиблые места ожидают нас буквально на каждом шагу.
Крайне неприятно еще и то, что все мы несколько расслабились после стычки с геррами. Герои-победители, сам Звел не кум, кого увидим, чарами забросаем, кто не спрятался, мы не виноваты. Такие вот настроения до добра никогда не доводят, на сердце появляется неприятная тяжесть, стараюсь приструнить спутников, объясняю, почему расслабляться нельзя. Все понимают, соглашаются, но идут все равно как по городской площади в день карнавала. Больно легко все складывается, шутка ли — аж до Верхнего Города добрались без особых происшествий, герров почти победили… Быть несчастью, сердцем чую, не помогают самоуверенным ни Великий Рендом, ни Хозяйка Чужих Перекрестков.
То ли, одергивая остальных, я позабыл про себя, то ли сказалась усталость, то ли Рендом-удача решил, что за жертвенную рыбу сполна отплатил, не знаю. Только птица несчастья гадит именно на мою голову.
Очередной завал преграждает путь. Можно свернуть в переулок и попытать счастья там, но мы решаем срезать путь и пройти насквозь ближайший особняк. К слову, здание временем почти не тронуто, на совесть строили древние мастера. Потому и рискнули, забыв, что нельзя, нельзя, нельзя так по Руине ходить.
Иду первым, захожу в приоткрытую дверь, делаю первый шаг… Камни под ногами вдруг уходят вниз, я лечу вслед за ними. Последнее, что слышу, грохот рушащегося дома, последнее, что чувствую — сильные удары по плечам и голове. Последнее, что вижу — темнота…
XXVI
Ни света, ни звука, ни памяти, ни желаний. Наверное, так чувствуют себя те, кому не довелось попасть в счастливые леса Звела. Или отрубы, выходящие ночью на охоту за живой плотью. Плыву в пустоте, как засохший листок по весеннему ручью. Плыву…
Появляется звук. Глухой, почти не слышный, но именно он выводит меня из странного оцепенения. Открываю
— Барго, эй, Барго! Откликнись же, свин! Ну, Барго же!
Это Медвежонок шепчет. То есть, он, конечно, кричит во всю глотку, но через толщу камня звук почти не проходит.
— Здесь! — кричу в ответ. Не слышит, поросенок.
— Барго! Отзовись! Барго!
— Здесь! — ору, срывая горло.
— Тихо! Я, кажется, что-то слышу! Заткнулись все (ага, там не только Медвежонок орал. И как же, скажите на милость, они что-то в ответ услышать рассчитывали?).
— Здесь! — ору из все сил, кашель неожиданно рвет горло. И как я теперь буду отрубам с костяками объяснять, что я несъедобный, когда за мной пожалуют?
— Есть! — голос Релли почти не слышен, но слух у меня тонкий, как и полагается человеку Леса. — Господин Излон, прошу вас наложить на меня Чуткое ухо. Быстрее!
И через некоторое время:
— Барго, ты меня слышишь?
— Слышу, — говорю. — Живой я, не волнуйтесь.
— Тебя завалило?
Хороший вопрос. Понятия не имею, сейчас посмотрим. Подтягиваю под себя ноги — шевелятся. Пытаюсь приподняться, задеваю головой камень. Больно! Осторожно выползаю из каменной ловушки, шипя от боли в поврежденном плече.
— Барго!
Волнуются. Мелочь вроде, а приятно.
— Все в порядке, успокойся. Двигаться могу, переломов, вроде, нет.
— Точно нет? На тебе дуэльный пояс, он боль притупляет.
Вот почему я почти нормально себя чувствую! Кровь ручьями течь должна, а пальцы лишь корку засохшую ощущают. Вовремя Великий Рендом с поясом подсуетился. Или это Звел-охотник выручил? Спасибо им всем, тем, кто помог или хотя бы не мешал.
Осторожно ощупываю себя на предмет переломов. Нет, вроде бы, свезло.
— Барго, мы не сможем тебя откопать. — голос Релли звучит виновато. — Тут весь дом обрушился. Нет ли под землей прохода?
Под землей нет ничего, кроме темноты. Зато ее — хоть ложкой ешь. Ничего, у нас свои хитрости есть, маленькие, но донельзя полезные. К примеру, наговор ночного зрения. А вы как думали, ночью по лесу ходить — не фиги воробьям крутить.
— Живы хоть все? — спрашиваю. Медвежонка и Релли я уже слышал, господин Излон тоже в порядке, раз чары накладывать может. А вот эльф как, уцелел ли? Он, конечно, лучший разведчик у брата, не только сам уберечься должен, а и остальных вытащить, случись что. Но мало ли, остроухие себя в городах неуверенно чувствуют, Рив сто раз это говорил.
— Не волнуйся, все живы. В дом даже войти не успели, как он рушиться начал. Так есть проход или нет?
— Подождите, сейчас осмотрюсь, — кричу наверх. И быстро читаю наговор.