Охотник

Френч Тана

— Ты нам теперь крепко поможешь, так-то. Ух как здорово выйдет с той мелкой хренью. Просто паре человек покажи ее, да и всё, — тем, какие, ну, болтать станут, — а остальное уж мы сами. Я бы приплатил, чтоб на Норин посмотреть, когда ты это из кармана достанешь.

Трей топает мимо машины к дороге.

— Ты куда это? — спрашивает Джонни.

— Надо Банджо лапу проверить, — отвечает Трей.

Джонни всхохатывает, но выходит натужно.

— Да ладно, брось. У пса все шикарно, ему ж хоть бы что. Можно подумать, лапу ему оторвали.

Трей не останавливается.

—

Иди сюда, — рявкает Джонни.

Трей останавливается и оборачивается. Добившись отклика, Джонни вроде как не знает, что ей сказать.

— Все ж хорошо обошлось, а? — наконец говорит он. — Не совру — я там переживал. Но ты ему нравишься. Сразу видно.

— Нет у него бабки отсюда никакой, — говорит Трей. — Так?

Джонни дергается, глядит на дом. Окна пусты.

— Он мой приятель. Ну, не то чтобы приятель, но виделись не раз.

— Золота тут нету.

— Ай, чем черт не шутит, — говорит Джонни, грозя ей пальцем. — Разве ж твой учитель не говорил, что оно где-то есть?

— Где-то есть. Не здесь.

— Он не это сказал. Он просто не говорил, что здесь. Может же быть. Это место ничем не хуже других.

Трей со всей ясностью понимает, что на дух не выносит вести разговоры с отцом.

— И дружок твой не богач.

Отец вновь вынуждает себя рассмеяться.

— Ай, да ну, все зависит от того, кого считать богатым. Не миллиардер, но у него больше, чем у меня бывало отродясь.

— Как его звать?

Джонни подходит ближе.

— Слушай, — говорит он как можно тише. — Я чуваку этому денег должен.

— Он одолжил тебе денег? — говорит Трей. Скрывать свое недоумение она даже не пытается. Рашборо не настолько безмозглый, чтобы одалживать деньги ее отцу.

— Ай нет. Я по его заданиям разъездами занимался, туда-сюда. Ну и когда вез что-то в Лидз, меня ограбили. Я не виноват, меня кто-то наверняка подставил, но ему плевать. — Джонни продолжает переминаться, ноги месят гравий подъездной дорожки, камешки тихонько похрустывают. Трей хочется ударить отца, чтоб перестал. — Налика, чтоб ему вернуть, у меня не было. В большой беде оказался — ты хоть понимаешь, в какую беду я попал?

Трей пожимает плечами.

— В большую беду. Сечешь, что я имею в виду. В большую беду.

— Ну.

— И тут меня осенило. У меня оно где-то сидело на уме много лет, болталось там вроде как — я все у себя в голове расписал, где то золото должно быть, на чьей земле, колечко с самородком нашел в антикварной лавке, в доказательство… Пришлось умолять его, чтоб попробовал. Не хотел он, чтоб я сюда один ехал, — сказал, меня тогда поминай как звали. Я и сказал ему, пусть едет со мной, если хочет, и сам этим парнем будет. — Джонни стреляет глазами себе за плечо. — Никогда б не подумал, что он возьмется. Торчать в такой дыре неделями без всякой ночной жизни, без женщин? Но он любит новенькое. Скучно ему делается на раз. И ему нравится, чтоб все на ушах стояли, чтоб никому не угадать, что он там дальше выкинет. Кажись, все поэтому.

Трей думает о Рашборо — или как уж там его звать, — как он сидит у них дома за столом, улыбается

Мэв, расспрашивает ее о Тейлор Свифт. Трей знала, что с ним все не так. Сама себе кажется дурой, что не разглядела и остальное.

— Сам бы я не стал, — говорит Джонни слегка обиженным тоном, будто Трей его в чем-то обвинила. — Подпускать его к тебе, к мамке твоей и к малышне. Но у меня выбора не было. Я ж не мог ему отказать, ну?

Кел мог бы, Трей уверена. Кел вообще бы в такое не впутался.

— Все будет шикарно, — заверяет ее Джонни. — Все на ура будет. Ты свою часть дельца проверни, чтоб ребятки знали, что золото их ждет не дождется. А дальше, когда наш-то этот в речке найдет, он им даст выбрать: либо они получают по тыще каждый, чтоб он мог из их земли пробы взять, или несколько тыщ они могут вложить в его золотодобывающую компанию и быть в доле по всему, что накопает. Скажем, у него там в Лондоне есть те, кто желает вкладываться, но первыми он в это хочет пустить ребят из родных краев. Но решать надо быстро, потому что лондонские-то наседают. Быстренько всё, трам-пам-пам, теребить их, держать напряжение, сечешь? Если они ломанутся вкладываться, я расплачyсь. Чист-свободен. А если еще больше народу втянем, будет прибыль.

— Не дадут они ему денег, — говорит Трей, — просто потому, что я эту фигню нашла.

— Они уже вбросили по нескольку сотен, ну. Вот о чем они станут думать. Чего б не сделать еще шаг и не заложиться на большую добычу?

— Потому что они не безмозглые, — говорит Трей. — И они тебе не доверяют. — То, как сложился этот вечер, дает ей свободу, которая изумляет саму Трей. Стелиться перед отцом больше незачем.

Джонни с этим не спорит. Чуть улыбается, смотрит вдаль на темные поля.

— Я забыл, ты ж ребенок еще, — говорит он. — Надо понимать местных. Эти парни тут, они всю жизнь тяжко пахали. Все, что у них есть, они заработали. Человеку полагается этим гордиться, но суть в том, что от этого человек страсть как устает. Он начинает жаждать чего-то такого, на что ему зарабатывать не нужно, тянется к чему-то, что упадет ему в руки просто так. Вот поэтому люди играют в лотереи. Не денег они хотят, хоть им и кажется, что денег, — им бы почувствовать, что они Богом избранные победители. Эти ребятки хотят в кои веки почувствовать, что им свезло. Что Бог и земля на их стороне. Пять тыщ они за пятьдесят на пятьдесят, может, и не дадут, а вот за возможность почувствовать себя везучими — дадут.

Трей не понимает, о чем он болтает, и ей все равно. Говорит:

— Кела в это не впутывай.

— Я и не хотел его вообще, — обиженно говорит Джонни. — Я и пенни б не взял с человека, раз он с тобой хорошо обходится. Я ему прямым текстом отказал. А он знаешь что сделал? Пригрозил сходить в гарду, если я его не возьму. Вот что бывает, когда от янки отмахиваешься. Стал бы хоть кто из местных так?

Трей говорит:

— Не впутывай Кела, иначе я эту хрень в болото выкину.

— Сделаешь, как тебе велено, — говорит Джонни. Голос у него такой, будто все в нем измождено до предела. — Или я из тебя дух сраный вышибу.