Охотники Гора
Шрифт:
— Не могу поверить, что Марленус ушел, — пробормотал я.
— Своими собственными глазами видела, как они покинули эти леса, — заверила Мира.
— Расскажи, что ты еще видела, — предложила ей Вьерна, — до того, как они оставили лагерь и поднялись в воздух.
— Я видела, как Марленус взял в одну руку меч, а в другую — свой медальон убара и во всеуслышание объявил, что он отказывается от своей дочери.
Я раскрыл рот от удивления.
— Так что, — рассмеялась Вьерна, — согласно воинским
Я был поражен до глубины души.
Действительно, в соответствии с незыблемыми традициями, распространенными как в касте воинов, так и в жизни города в целом, Талена больше не являлась дочерью Марленуса. Ей было отказано в доме, и с этого момента по закону и в глазах всех гориан она не состояла в родственных отношениях со своим прежним семейством, с родом Марленуса. Теперь у нее вообще не оставалось родства; она стала безродной, совершенно одинокой, настоящей рабыней.
Из самой желанной женщины Гора она в одно мгновение превратилась в ничто, в пустое место.
— Талена знает об этом? — спросил я.
— Конечно, — ответила Вьерна. — Мы немедленно поставили ее в известность.
— Какая трогательная забота, — язвительно заметил я.
— Но перед этим как следует заткнули ей рот, — добавила Вьерна, — чтобы она не переполошила весь лес своими истошными воплями.
— И она не захотела получить какие-нибудь доказательства? — поинтересовался я.
— Ну почему же? Захотела и даже получила. — Вьерна рассмеялась. — Мы заранее составили соответствующий указ, который теперь скреплен личной печатью Марленуса. Документы, официально удостоверяющие отречение Марленуса, заверенные им самим и председателем Городского Совета Ара, скоро разошлют во все горианские города.
— Один экземпляр указа уже вывешен на доске объявлений в Лаурисе, — добавила Мира.
Она внимательно следила за встающими в небе лунами.
Густые ветви деревьев полностью скрывали от меня небо.
Мира перевела взгляд на меня. Губы ее приоткрылись. Она вдруг тяжело задышала и нетерпеливо поскребла пальцами бедро.
— Луны еще не взошли, — резко остановила ее Вьерна.
Мира раздраженно отвернулась.
Теперь, когда глаза привыкли к темноте, я различил поодаль силуэты других женщин-пантер, на руках и груди которых поблескивали золотые украшения.
— И что стало с Таленой потом? — спросил я.
— На следующий день мы вытащили кляп у нее изо рта, развязали ей руки, и она приступила к выполнению своих обязанностей.
— Понятно, — сказал я.
— Она хорошо справляется, — заверила разбойница.
— Могу себе представить.
— Если она не старается, ее наказывают.
— Не сомневаюсь.
Я лежал,
— Ты по-прежнему считаешь Талену подходящей партией? — поинтересовалась Вьерна.
Теперь Талена не имела для меня никакого значения.
— Вы все еще держите ее у себя? — спросил я.
— Да, — ответила Вьерна. — Хочешь взглянуть?
— Нет, — пробормотал я. Некоторое время мы молчали.
— И как вы собираетесь с ней поступить? — поинтересовался я.
— Она не представляет для нас особой ценности, — ответила Вьерна. — Мы отправим ее на обменный пункт и выставим на продажу.
Я не мог вымолвить ни слова.
— Вероятнее всего, мы продадим ее кому-нибудь с Тироса в качестве рабыни для наслаждений, — продолжала Вьерна. — Тирос — извечный враг Ара, и, возможно, кому-то захочется иметь в своих Садах Удовольствий женщину, некогда бывшую дочерью Марленуса, убара великого города.
Все сказанное Вьерной не вызывало ни малейших сомнений.
— Поэтому я еще раз советую тебе выбросить из головы всякие воспоминания о ней, — сказала разбойница.
Я почувствовал, как лезвие ножа коснулось моей шеи.
— Поверь мне на слово, Талена больше не отвечает твоим замыслам и надеждам.
Я продолжал молчать.
— Она теперь всего лишь рабыня, — настаивала моя собеседница. — Рабыня!
— И именно ты научила ее тому, что значит быть рабыней, — пробормотал я.
— Да, — рассмеялась Вьерна. — Здесь в лесу мы очень хорошо умеем объяснять, что это значит.
Я отвернулся.
— Но это вовсе не означает, — продолжала разбойница, — что она не сумеет доставить тебе иной радости.
Я удивленно посмотрел на нее.
— Мы научили ее — так, как могут научить только женщины-пантеры, — быть желанной для мужчины.
— Понятно, — еле слышно произнес я.
— Теперь она ненавидит и презирает мужчин, хотя отлично понимает, что ее судьба — служить им развлечением до конца жизни. — Вьерна рассмеялась. — Очевидно, это для нее особенно унизительно. Тебе не кажется?
— Да, жестокости вам не занимать, — заметил я. И снова почувствовал острие ножа на горле.
— Мир делится на тех, кто правит, и тех, кто подчиняется, — заметила Вьерна.
Она вложила охотничий нож в ножны и поднялась на ноги.
Луны уже вышли из-за деревьев. Вьерна окинула их задумчивым взглядом и снова посмотрела на меня.
— Когда-то очень давно я решила, что буду принадлежать к тем, кто правит в этом мире, — рассмеялась разбойница и больно ударила меня ногой в грудь. — А твое место теперь среди тех, кто подчиняется.
Я в который раз безуспешно рванул стягивающие тело кожаные путы.