Охотники на дьявола
Шрифт:
Но у Франка не было желания состязаться с Американцем.
Тут подошла к нему Тереза.
— Пойдите к бедняжке, — попросила она, — быть может, вы все-таки ей чем-нибудь поможете.
Он рассмеялся.
— Право, дитя, я ничего не умею.
Тереза серьезно, большими глазами, посмотрела на него, взяла за руку и проговорила:
— Пожалуйста, пойди к бедняжке. Ты все можешь…
Он вздохнул, пожал плечами, достал опиум, хинин и пирамидон из дорожной аптечки и отправился к больной…
Спальня, в которой лежала Матильда Венье,
— Откройте окно! — приказал Франк Браун. Но больная поднялась на кровати и громко закричала.
— Нет! Пусть окно будет закрыто! Пьетро Носклер приказал, чтобы его закрыли.
Франк Браун обернулся. Рядом с ним стоял Американец. Он был весь в черном; в длинном сюртуке, застегнутом до самой шеи, как у миссионеров. Безбородое лицо, маленькие, слегка косые, глубоко сидящие глазки, низкий, выдающийся вперед череп, отсутствующий подбородок, приплюснутый нос, широко оттопыренные уши с приросшими мочками свидетельствовали о вырождении; шея была изрезана золотушными рубцами; движения торопливы, как у эпилептиков.
«Ему мне было бы легче поставить диагноз, чем больной», — подумал Франк Браун.
— Дайте ваш пульс, — попросил он больную.
Но женщина спрятала руку под одеяло и взглянула на Франка почти с ненавистью.
Тогда вмешался Американец.
— Дай руку, сестра! — сказал он больной, и та послушно протянула ее Франку.
Пульс больной свидетельствовал о сильной лихорадке. Ее язык и весь рот были сильно обложены. Она хрипела и кашляла.
Не подлежало никакому сомнению, что она была серьезно больна. Но Франк не знал, что нужно делать.
— Как долго она не спала? — спросил он неуверенно.
— Уже три ночи, — ответил Американец.
«Ей не может повредить ни в коем случае, если она как следует выспится, — подумал Франк Браун. — Я дам ей немного опиума».
— Принесите воды! — попросил он, — я дам ей лекарства.
Но больная закричала и замахала руками.
— Он отравит меня!
Она запела священный стих, и присутствующие вторили ей.
Ее муж сделал знак Франку Брауну, и они вышли в соседнюю комнату. Венье подал здесь Франку графин воды.
— Пришли сюда мистера Питера, — приказал он.
— Что вам угодно, доктор? — спросил, войдя в комнату, Американец.
— Вот стоит лекарство. Я уйду сейчас, и ты дашь его больной. Ты останешься всю ночь здесь?
— Да, — ответил Пьетро Носклер, — мы будем бодрствовать и молиться.
— Прекрасно, — продолжал Франк Браун. — Один стакан ты дашь ей сейчас же. Она охотнее примет лекарство из твоих рук. Я надеюсь, что оно несколько успокоит ее, и она скоро уснет. Если же больная снова проснется, ты дашь ей другой стакан!
Американец молчал, но по его лицу видно было, что он собирался сделать, когда уйдет доктор: взять стакан и вылить все его содержимое.
Франк Браун вспыхнул. Схватив за плечи Американца, он начал его трясти изо всех сил.
— Взгляни на меня! — крикнул он повелительно. —
— Да, я сделаю это, — пробормотал Американец, взял стакан и вышел к больной.
На следующий день Франк встретил мужа Матильды.
— Ну, как здоровье жены?
Мариан Венье посмотрел недоверчиво.
— Вы не помогли ей. Я не заплачу вам.
— Мне не нужно твоих денег. Я хочу только знать, как здоровье больной.
Венье сразу сделался любезнее:
— Ей лучше. Скоро она будет совсем здорова. Спасибо за то, что вы пришли.
Но тут же добавил:
— А спас ее все-таки Американец.
Вся деревня только и делала, что говорила о чудесном выздоровлении Матильды Венье. Говорили, что уже не было никакой надежды на ее спасение, что даже искусство знаменитого немецкого врача было бессильно. И только мистер Питер своими молитвами и бдением в течение трех долгих ночей спас ее тело, уже попавшее дьяволу в когти!
Тереза вошла в комнату Франка.
— Ведь это вы спасли Матильду, а не Американец? Правда?
«Она сама спасла себя», — подумал Франк Браун, но ответил Терезе:
— Нет, наверно, Американец: он так усердно молился! Девушка не знала, шутит он или говорит серьезно. В эту минуту в дверь постучали.
— Войдите! — крикнул Франк Браун.
Тереза открыла дверь и, увидев Американца, вскрикнула и убежала.
Франк Браун поздоровался с ним и предложил ему стул. От сильного смущения мистер Питер потирал свои огромные красные ручища о брюки. Потом, заикаясь, сказал, что пришел поблагодарить доктора за спасение сестры.
Хотя все-де говорят, что он спас больную, но это лишь потому, что никто не видел, как доктор приготовлял лекарство.
— Вы сказали это кому-нибудь? — спросил Франк.
— Пока — нет, но в ближайшее воскресенье я заявлю на собрании, что не я, а немецкий доктор спас нашу сестру.
Франк Браун пристально посмотрел на него.
— Ты этого не сделаешь, — сказал он спокойно.
— Почему же нет? — и Пьетро стал ерзать на стуле. — Почему не сделаю? Я должен заявить это. Ведь это — правда.
— Ты не скажешь этого. Я сам приду на собрание, и если ты скажешь это, я встану и заявлю, что ты лжешь. Не я исцелил жену Мариано, а ты!
Пьетро схватился за голову обеими руками.
— Я?.. Но ведь вы дали ей лекарство?
— Нет. Я дал тебе чистой воды, — солгал Франк Браун.
— Я не врач и не умею лечить. Больную спасли твои молитвы и ты. Тебе дал Иисус Христос силу благодати своей, а не мне.
Американец встал. Его глаза сверкали.
— Доктор, верно ли это?
Франк Браун взял протянутую руку и с силой потряс ее: