Охотники на «кидал», или кооператив сыщиков
Шрифт:
Любовник пробыл в квартире довольно долго, но в спальню они больше не возвращались, видимо, сидели в гостиной или на кухне. Сфотографировали его еще раз на выходе из подъезда. Затем Ванечка, прихватив фотоаппарат, отправился за ним. Тот пешком дошел до метро «Чернышевская», там ввинтился в толпу, Ванечка устремился за ним следом. Доехали до «Гражданского проспекта», там ни на какой транспорт любовник больше не садился, а вошел в подъезд 9-этажного дома-«корабля» неподалеку от станции. Ванечка вошел вслед за ним, заскочил в тот же лифт, сказал, заглядывая якобы в какую-то бумажку: «Последний
Ванечка, записал номер дома, возможные номера квартир, поехал назад в офис. Тот остался доволен полученной информацией. Запись и снимки он уже просмотрел:
— Несомненно, это ее бывший муж. Известно, что Татьяна до этого жила на Гражданке и наверняка в этой самой квартире. Там сейчас живет старая мать бывшего мужа. Это тоже один из факторов развода. Была квартира, но одну квартиру — материну — он продал, чтобы заплатить долги, а мать переехала к ним. У нее был перелом шейки бедра. Из дома не выходит, но во все лезет, всем интересуется. У меня тоже мать такая: а кто звонил, а ты куда пошел, и с детства мне постоянно говорит: «А ты бы не связывался!»
Какое-то время он думал, кувыркал на столе игрушечку-гимнаста, потом сказал:
— Когда будете забирать камеру, скажите, что сами ничего не видели, а только доставили запись, что будто бы в фирме просмотр на месте запрещен, регулируется просто сила сигнала без вывода на монитор. Только не вздумайте при этом ухмыляться! Пусть он потом сам приедет сюда. Дело тонкое и деликатное.
Так на следующий день и сделали. В комнаты не заходили, оставались на кухне.
Медведей поменял сам Максим Олегович. Помяв в руках, он отдал игрушку, посмотрел на Кота:
— Было что-нибудь?
— Я не знаю, — ответил Кот, не глядя ему в глаза. — Мы просто передаем сигнал с машины на фирму, сами никогда ничего не смотрим. Такое правило. А там сказали, что запись вроде как получилась, но выдадут вам ее лично. Вы позвоните шефу, а мы ничего не знаем, нам смотреть запрещено. — Врать Кот умел хорошо, но на Максима Олеговича он все-таки старался не смотреть, чтобы вдруг не ухмыльнуться.
— А-а… — Максим Олегович явно занервничал. — Сегодня не успею, а завтра обязательно заеду. Часов в шесть. Предварительно, конечно, позвоню вашему шефу.
Кот позвонил Алешину уже из технического отдела:
— У нас есть проблема.
— Какая?
— Он отдал нам не того медведя. Медведь с камерой остался в спальне. Я тоже сразу не понял, только сейчас и разобрались. Там темно было, а они все одинаковые. Что делать?
Алешин какое-то время молчал, потом произнес:
— Раз так получилось, давайте дуйте туда и от греха сделайте еще одну запись. Для нас. А я ему завтра сам позвоню.
Во двор уже не въезжали, но запарковались очень удачно недалеко от въезда. Примерно в одиннадцать супруги легли спать, Татьяна скинула домашний халат, переоделась в ночнушку (Кот с Ванечкой, глядя на это, синхронно сглотнули) и легла первая, отвернулась,
— Небось, сказала, что сегодня болит голова. Будет прикольно, если она окажется беременной и неизвестно от кого. Думаю, будут тесты ДНК делать. Кстати, интересно было бы узнать, Лжедмитрий был настоящий или нет. Только, говорят, они его сожгли, а пеплом выстрелили из пушки. Теперь уже точно не узнать.
— Зато царевича, зарезанного в Угличе, можно отрыть. Если он там есть и его ДНК совпадает с царскими, тогда он настоящий, а тот Лжедмитрий действительно самозванец! — не согласился с ним Ванечка.
— Да кому это надо! ДНК даже и у Гитлера специально никто не определяет. Казалось бы, чего проще! Возьми костный мозг из его черепушки, что в Москве хранится, и образец ткани из могилы его сестры и тогда точно будешь знать, труп Гитлера тогда лежал сожженный во дворе рейхсканцелярии или нет.
— Его же опознала по протезам ассистентка стоматолога. Это же верная улика! — возмутился такой крамоле Ванечка.
— Еще бы она попробовала его не опознать, люди и не такое тогда признавали! И то, что они шпионы и что лично пытались убить самого товарища Сталина. Она, кстати, потом, после отсидки, от своих показаний отказалась. А тест на ДНК никто делать не рискует, потому что вдруг окажется, что Гитлер остался жив.
В супружеской постели ничего не происходило.
— Что за человек! — возмутился Кот. — С такой женщиной спит и не пытается ее трахнуть! Она обязана исполнять супружеский долг, хочет или не хочет, зачем тогда замуж выходила! От нее не требуется никаких усилий — это мужик работает, а ей — только ноги раздвинуть и всех делов! Ну, мужик, давай! Не спи!
Тщетно. Убийства тоже не произошло. Впрочем, видеозаписи Максим Олегович еще не видел. Как вот пройдет следующая ночь?
Весь следующий день занимались всякими другими делами. В офисе оказались только вечером. Алешин пребывал в мрачном настроении. На столе у него сидел, понурясь, знакомый игрушечный медведь. Значит, обманутый муж уже приходил. Про разговор с Максимом Олеговичем и о его реакции на запись Алешин ничего не сказал. На попытку Кота узнать, что и как, ответил коротко, щелкнув медведя по макушке:
— Дело закрыто. Забудьте про него.
Выйдя, Кот спросил Ванечку:
— Как ты думаешь, он жену свою убьет? За измену?
— Я даже не знаю. Я бы точно не убил, я ж уже говорил. А ты бы убил?
— Я тоже не знаю. — Кот несколько мгновений думал. — Наверно, все-таки тоже не убил бы. Скорей всего, дал бы разок по роже да и отпустил. Сказал бы: «Иди, родная, Бог с тобой!», или короче: «Пшла нахуй отсюда, блядь ебучая!» Надо ее просто послать подальше и забыть.
— За чужих-то говорить всегда легко. Как-нибудь сами разберутся. Опять же там ребенок.
— Ребенок-то не его. Так что ему до ребенка похуй!