Охотники на людей
Шрифт:
Будто услышав мои мысли, старик тихо проговорил: «Успеешь еще в войну наиграться, теперь уходить надобно, а то сейчас дружки тех двоих объявятся, и станет здесь жарко, что в Аду, – дед вздохнул, – пойдем в землянку, ребятки, пора уже, я вас проведу иным проходом, вне времени и мест.»
— Дед, у тебя температура? – Мих ничего не понимал. Но когда мы спустились в землянку, та была пуста. Лишь в дальнем углу вибрировала тень, будто марево в жаркий день над дорогой. – А где все? – снова изумился Миша.
Признаться честно, тот же вопрос тревожил и меня. К тому же, спускаясь в наше небольшое убежище, я краем глаза видел, как из-за дерева вышел человек, показавшийся
Дед указал нам на черное марево: «Видите угол? Ступайте в него, да глаза держите закрытыми. Не закроете – плохо будет, когда окажетесь на той стороне.» От тени тянуло ледяным холодом. Было страшно. Не то, что ступать, – подходить к ней не хотелось. Дед легонько подтолкнул вперед Мишу.
Как зачарованный, Мих подошел к странной тени, дотронулся до колышущегося равномерного свечения. Ничего не произошло. Тогда он вытянул руку, и рука исчезла в темноте. Миша удивленно посмотрел на деда, старик кивнул и он, закрыв глаза, сделал шаг вперед. Нет, он не просто вошел в темноту и исчез. Прежде, чем стать прозрачной субстанцией и раствориться в мареве, Михаил стал похож на тень, начал излучать неясный темный свет, словно след растворяющегося в стакане воды пепла.
Сверху у люка послышались голоса и шум возни. Времени для раздумий не оставалось, да и дед со словами «А ты чего ждешь?!» толкнул меня в спину, да так сильно, что я, не успев закрыть глаза, кубарем полетел вперед. Последнее, что я смог увидеть, был прыгающий вслед за мной старик.
Яркое солнце больно ударило в глаза, голова гудела, легким не хватало воздуха, внутренности выворачивало наизнанку.
— Дыши! Дыши! – повторял кто-то, хотя мозг мой не воспринимал слов. – Дыши! Слышишь меня? Дыши! Дыши!
Стоя на четвереньках, я хватал ртом воздух, перед глазами носились желтые точки и светло–зеленые пятна. Наконец мне удалось сделать первый вдох, затем еще один и еще… Кажется, я выблевал всю желчь.
— Внучок, я же тебя предупреждал, закрой глаза, – старик сочувственно смотрел на меня:
— Твою маму, папу и тетю Васю! – выругался я. – Ты ж меня так неожиданно пнул, что я даже вдохнуть не успел. А если б убил? – и тут я вспомнил, что люк в наше убежище ломали какие-то люди. – А что с теми? Где они?
— Не волнуйся, – старик помог мне встать и отряхнул. – В землянке их ждал сюрприз, я его еще на Второй мировой специально для этого случая припас.
— Дед, ты кто? – я пытался хоть что-то понять.
Дед подмигнул мне: «А ты еще не понял?»
Нет, ни я, ни мои товарищи по несчастью, ни, похоже, даже кот, ничего не поняли. Да и не до того нам было. Мы стояли на небольшой лесной поляне и с дурацким видом озирались вокруг.
Хотя, нет, кот все же знал, что происходит, но из каких-то личных соображений отказывался делиться с нами своими знаниями.
Глава 12
Поляну, на которой мы очутились, со всех сторон окружал хвойный лес, непролазный из-за бурелома. Не прошло и пары минут, как дед указал нам узкую, явно не звериную, тропу. По утоптанной неведомо чьими ногами земле мы долго плутали сначала по сплошному ельнику, а затем и по бору. Шли молча, вслушиваясь в звуки леса, пытаясь заметить любую мелочь. Тропинка постепенно пропала, и мы двигались вслед за стариком, положившись на его знание местности. Местами под ногами хлюпало, ветер приносил свежесть – похоже, недавно прошел дождь. Однако было на удивление по–летнему тепло.
Через час мы вышли на лесную дорогу, по крайней мере, так нам показалось сначала. Свод из зелени и ветвей высоко над головами прятал от наших
Минут через десять Алекс споткнулся и, крякнув, упал лицом в лужу. Я поспешил помочь ему подняться, но он, не замечая протянутой руки, уставился прямо перед собой. Когда подошли Татьяна и Мих, он молча показал нам на лужу. Это была не просто лужа, это была выбоина в асфальте, заполненная дождевой водой. Дырка в асфальте, сам асфальт посреди леса выглядели пугающе. Поддавшись непонятному порыву, мы стали отдирать мох, траву, а в некоторых местах уже довольно плотный дерн, и о, ужас, абсолютно везде натыкались на одно и то же. Асфальт был старым, он крошился и рассыпался в руках.
Дед молча наблюдал за нами, будто за малышней. Вдруг мы разом остановились и переглянулись. Нам стало ясно, почему лесная дорога была такой прямой. Открытие пугало и поражало до глубины души.
Еще около получаса мы брели вслед за стариком по странному, некогда асфальтовому, а теперь поросшему мхом и деревьями, заброшенному полотну неизвестной дороги, пытаясь разгадать ее загадку. Мыслей было столь много, крутились они так бешено, что передать сей хоровод обычными словами просто невозможно.
Вскоре путь нам преградил внушительных размеров овраг, и дед, свернув налево, повел нас звериной тропой. Шли долго – идти было довольно трудно. Вдруг старик остановился, прислушался и взмахом руки велел нам приблизиться. Впереди, метрах в двадцати, прямо посреди леса виднелось покосившееся строение с некогда деревянной, а теперь черной прогнившей крышей. Постройка, казалось, утонула в окружавшем ее бурьяне и на первый взгляд выглядела давно заброшенной.
— Там и переночуете. Место тихое, хозяев нет, да и дыма никто не заметит, – старик указал на хижину. – Никакой зверь в этих гиблых местах первым не нападет, боится, за версту обходит. Тут человек дюже злой жил, меры в охоте не знал… Лютой смертью и погиб, – дед перекрестился, – прости Господи.
Дверь в полухижину – полуземлянку была весьма простой. Человек, мастеривший ее, то ли спешил, то ли не умел, то ли просто не обращал внимания на качество. Да и время взяло свое: грубые, в зазубринах и трещинах, серые сучковатые доски, наверняка изготовленные при помощи затупившегося каменного топора, были прибиты практически не имевшими шляпок гвоздями к «Z» — образному основанию из таких же обветшавших деревянных брусьев. Калитка – а именно это слово тут более всего к месту – необъяснимым чудом держалась на изъеденных ржой, грубых кованых петлях и отзывалась ужасным скрежетом при попытке сдвинуть ее с места. Внутри строение делилось на две небольших, очень пыльных комнаты, где повсюду висело огромное количество паутины. Посреди первой стоял массивный деревянный стол грубой небрежной работы, несколько колодок, две небольшие лавки и буржуйка, мастерски изготовленная из ржавой металлической трубы и старой помятой металлической бочки. Во второй, что была метра на полтора ниже, ровно от середины на крупных бревнах располагался широкий дощатый настил, видимо, заменявший постель. Матрацем служило давно слежавшееся сено, а подушкой – небольшое отесанное от коры бревно. Все было простым конструктивно, но выглядело надежно, фундаментально. Потолка не было, а была сразу крыша, дыра в которой находилась точно над столом и, пока не было дождя, ничуть не мешала.