Охотники на людей
Шрифт:
— Да у каждого свой, – вздохнул Мих, – на любой вкус, и главное, почти задаром… Не произойди все это, сами бы к чертям вымерли…
— Это запасной план у Бога был, – пошутил я.
— У Бога ли? – съехидничал Алекс, – теория заговора…
Недолгие привалы не давали отдыха – мы не успевали ни согреться, ни поспать, так быстро они заканчивались, не успев толком начаться…
— Михаил, помнишь, ты обещал про березовый сок рассказать? – Бронислав подошел и уселся рядом. – Я тут недалеко березу заприметил… Хочется попробовать, у нас о таком и не слыхивали…
— Обязательно и расскажу и покажу, да еще и в процессе поучаствуешь, –
— Мих, если дело выгорит, мы через завхоза сок твой толкнем. Озолотимся! – Таня приложила указательный палец к губам. – Только тс–с! Это страшная коммерческая тайна.
— А я помогу вам это дело на поток поставить – к беседе подключился Алекс. – У меня бабушка ух какой сок делала! Только тайна не коммерческая, а военная, потому как продукт будет стратегическим!
— Мысль стоящая, так глядишь, снимут тебя с командования, и пойдешь сок гнать на пару с дедом, – мы совсем развеселились. – Главное весны дождаться, да действительно сделать, а то поговорим–поговорим, да на этом все и закончится. А мысль-то действительно стоящая, тут очень многого не знают…
— А ведь все новое – это хорошо забытое старое, – Таня пыталась быть серьезной.
— Угу, давайте еще и деготь добывать в промышленных масштабах! – съязвил Мих.
— Да, тебе чаще надо в марш броски ходить, – не унималась Таня.
Сама обстановка располагала к рождению самых непонятных, странных и, вместе с тем, очень занятных тем для бесед.
Было холодно, дождь давно насквозь промочил плащи и теперь пытался проложить дорогу пронизывающему северному ветру прямо к нашим костям. К тому же ни на минуту не оставляло чувство, что за нами следят. Оно не было таким ярким, будто кто-то в упор смотрит вам в спину, но едва уловимым, на уровне интуиции.
На хуторе нашему отряду не очень обрадовались – это читалась на угрюмых, молчаливых, а иногда откровенно злых лицах хуторян. Впрочем, и нам после таких нечеловеческих нагрузок – а мы просто валились с ног от усталости – общаться вовсе не хотелось. Мы сразу же передали старшему приказ о подготовке, вот и весь разговор.
Ощущение, что за нами следят, усиливалось. Оно стало навязчивым, будто теперь слежку вел не один человек, а несколько.
Нас разместили на сеновале, весьма просторном и сухом, несмотря на земляной пол. Крыша была весьма приличной и не протекала, несколько небольших окон давали свет, который просачивался сквозь мутный и поцарапанный, некогда белый пластик, заменявший давно выбитые стекла.
Старший практически сразу довольно жестко попросил не подходить к хуторянам, не следить за ними, не лапать женщин и не разжигать огонь, пообещав взамен баню, стирку, каждые два часа кипяток, а по вечерам горячий ужин…
Многое казалось нам странным – от злых неприветливых лиц и тяжелых взглядов, до нехарактерного крестьянам гостеприимства. Многие говорят, что первые впечатления обманчивы… По своему опыту скажу, что это не так, просто эти «многие» не пытались разобраться в себе, своих ощущениях, в людях и уж точно, не только не пытались поверить интуицию, но и более того – никогда не развивали это очень полезное бесценное чувство… Я в свои тридцать с лишним лет практически всегда вижу человека насквозь… Так или иначе, но в этот раз я был так измотан, что вместо рассудка воспользовался мозгами и не обратил на интуицию
Вечер и почти весь следующий день ушли на то, чтобы исследовать местность, найти и обустроить позиции, расставить и замаскировать секреты, ловушки (об их расположении мы рассказали местным жителям – несчастные случаи нам не были нужны), ну и, конечно же, привести себя в порядок.
Время текло по–разному – у одних быстро, у других медленно, у кого в безделье, а у кого в делах…
Без малого неделю мы несем службу на старом удаленном хуторе, губим свои нервы и здоровье в тяжелых условиях… Я смотрю на струйки воды, что монотонно сбегают с крыши: капли увеличиваются, затем отрываются от досок и падают вниз. Летят медленно, долго, а, ударяясь о землю, нет–нет, да и перевернут какой-нибудь маленький цветной камушек, а то и вовсе разлетятся мириадами прозрачных брызг.
Но одно дело смотреть на капли, что взрывают пузырями серую поверхность луж, со стороны, из тепла, и совершенно другое – ощущать их на себе, вздрагивать при каждой новой игле, что, падая с тяжелого свинцового неба, пронзает тело насквозь… Я поморщился и попытался поглубже зарыться в душистое теплое сено…
— Спичка горит сорок пять секунд! Я считаю до пятидесяти! За это время вы должны как минимум раздеться. О том, чтобы одеться, я уже молчу! Нет на вас моего сержанта, десять шкур спустил бы! – Алекс набрал полную грудь воздуха, чтобы разразиться первоклассной бранью, но вместо этого лишь почти до крика повысил голос. – Ничего, до вечера, вы у меня в штаны будете запрыгивать! Сейчас вы у меня разучитесь спать на посту!
Алекс с самого утра муштровал двух провинившихся недавно парней, заставляя их раз за разом то одеваться, то раздеваться на время, и те уже просто с ног валились… Наказание за такой тяжелый проступок было весьма легким…
Мих уже несколько часов кряду спорил с Танькой о чем-то, связанном с лошадями, и спор их постепенно свелся к банальной ругани. Мы все были на взводе – сказывалось напряжение и затянувшееся ожидание, и неизвестность, поэтому такая разрядка была просто необходима.
Бронислав, которому совсем недавно удалось каким-то чудом раздобыть на базе внушительных размеров нож, занимался его заточкой. Он то и дело плевал на небольшой прямоугольный брусок, после делал замысловатые пассы двумя руками, довольно урчал или просто хмыкал и, натянув одной рукой свой, привязанный к бревну, кожаный ремень, начинал водить железкой взад–вперед уже по нему. Самое интересное было вовсе не это, а проверка остроты лезвия. Он придирчиво проверял, режет ли нож волосы на руках или ногах, и даже если нож эти самые волосы резал, сын кузнеца, недовольно качая головой, начинал весь процесс сызнова, чем нас в первое время ужасно забавлял. Мы с удовольствием подтрунивали над ним, советуя побриться всему и сразу, а не ходить наполовину стриженным.
Его левая рука (да и нога) была еще со вчерашнего вечера абсолютно лысая, а нож, на мой взгляд, давно бы дал фору самой лучшей опасной бритве. Все же яблоко от яблони далеко не падает, и это хорошо.
Что до меня, то я давно уже научился определять остроту ножа по отсутствию бликов, когда держишь нож лезвием к себе и смотришь прямо на него, сверху вниз, – если оно отсвечивает белым, если есть «завалы» или полоса, которую оно создает, неравномерная, то нож надо точить… А еще… Незачем лишать себя растительности. Так недолго и в женщину превратиться.