Охотники за каучуком (Роман об одном виде сырья)
Шрифт:
— До сих пор ты не оставался внакладе.
— Допустим. Но акции дадут мне больше, чем твои проценты.
— А выгода от участия в выставке?
— Ну, это еще долгая песня!
В конце концов Гудьир обращается в крупнейший банк Бостона и получает там ссуду. Девятнадцатилетняя дочь Чарльза, вышедшая недавно замуж за племянника третьего компаньона, укоряет его:
— Надо было прийти к нам. Фред одолжил бы тебе.
Он разглядывает ее тонкое, совсем еще детское лицо и возражает:
— Твой муж получает всего пять процентов доходов предприятия. Как же я могу ожидать, что он сделает для меня больше, чем главный участник
— Отец!
— Я знаю, девочка, у тебя доброе сердце, — говорит Чарльз, провожая ее к двери. — Но ведь все уже в порядке. А теперь ступай. Мне нужно работать.
Две недели спустя он вместе с женой стоит на палубе парохода, выходящего из Бостонской гавани. Коммерсанты — приятели шурина любезно принимают его в Париже. Встретившись в первые же дни своего пребывания на берегах Сены с великим множеством иностранных купцов, банкиров и заводчиков, он убеждается, что предстоящая выставка будет гораздо значительнее всех тех, на которых ему доводилось бывать раньше. Два английских фабриканта резины, которым он продал лицензии несколько лет назад, держатся с ним высокомерно, словно абсолютно уверены, что ему не выдержать конкуренции с их продукцией. Из Германии, Южной Франции, из Италии тоже приехали специалисты по каучуку и резине. Открывшийся перед ним шанс добиться решающего успеха, благоприятная конъюнктура последних лет, значительная сумма, которой он располагает, — все это способствовало утрате Чарльзом чувства меры. Он расходует двести шестьдесят тысяч франков, чтобы создать небывалое обилие и многообразие экспонатов и заранее обеспечить себе победу. Он экспонирует кошельки, подставки, капюшоны, прокладки, кисеты, мыльницы, шланги, покрывала, кубики, кольца, канаты, ленты и повязки — и все это из резины; далее, перчатки и шапочки, непромокаемые костюмы, воздушные шары, эластичные пояса; наконец, гребни, пряжки, подметки, шкатулки, рукоятки ножей, пробки и табакерки из эбонита. По указанию Чарльза отпечатаны описания и инструкции, и его помощники раздают их посетителям выставки.
Экспонаты пользуются таким необыкновенным успехом, что он не выдерживает и посылает шурину ликующее письмо. В пансион, где остановились Чарльз с женой, является изысканно одетый господин и передает ему приглашение посетить Академию наук. И здесь в кругу профессоров и известных ученых всего мира депутат парламента вручает ему французский орден за изобретения.
В самый разгар победного торжества Чарльз становится жертвой тонко рассчитанного мошенничества, его собственный агент оставляет его буквально без копейки; одним ударом он лишается всех своих наличных средств и большей части имущества.
Прежде чем полиции удается раскрыть в общей сложности двадцать один случай одновременной подделки векселей, аферист вместе с присвоенными деньгами успевает сесть на пароход, идущий в Южную Америку.
Чарльз стоит перед женой и произносит упавшим голосом:
— Пришлось заложить все мои костюмы, кроме того, который сейчас на мне, твои платья, в общем — все.
Она молча снимает с шеи бриллиантовое колье, которое он преподнес ей в день основания «Гудьир компани», и протягивает ему.
На вырученные от продажи ожерелья деньги Чарльз покупает два билета на пароход до Нью-Хейвена и шесть недель спустя, без единого цента в кармане, приезжает вместе с женой в свой родной город, которому, очевидно, суждено быть свидетелем всех его несчастий. Тут его ждут счета за поставки
В довершение всего из Парижа приходит сообщение, что, согласно имеющему обратную силу распоряжению, проживание иностранцев в парижских пансионатах дозволяется только по повышенным расценкам, а потому его просят срочно доплатить «безделицу» — восемь тысяч франков. В этом бедственном положении Чарльз в последний раз взывает к помощи шурина.
— Попроси отсрочить платежи, — сухо отвечает тот.
— Проценты вырастут в огромную сумму! К тому же я лишусь патентов, ведь уплату налогов нельзя отсрочить. Могут опечатать фабрику!
— А разве я тебе советовал ездить в Париж?
— Господи! Да кто же мог знать! Этот мерзавец накрыл меня на шестьдесят тысяч!
— Так поищи кредита в другом месте.
— Это исключается! Мои дела стали сенсацией, о них трубят в газетах. Люди уверены, что я на грани банкротства. Настроение умов не в мою пользу: все боятся потерять свои деньги, помогая мне. Да и кто решится дать мне взаймы — без всяких гарантий?
— А я, думаешь, решусь? — замечает шурин.
Он долго в упор смотрит на Чарльза. У того начинает багроветь лицо.
— Ты ведь знаешь, как обстоят мои дела, — наконец произносит он.
Шурин расхаживает по конторе. Хмурится. Потом спрашивает:
— Сколько тебе нужно?
— Двадцать на проценты и налоги, пятьдесят, семь и еще тринадцать. И кроме того, восемь тысяч франков.
— Круглым счетом девяносто пять тысяч?
— Да.
— А на что ты собираешься жить?
Чарльз молчит.
— Сто, сто десять тысяч, — подсчитывает шурин. — А сгоревшая крыша? Ремонт? Компенсация? Получается куда больше, милейший! Мне нужны гарантии.
И пожав плечами:
— Вот тогда я бы тебе помог. Иначе не надейся.
В конечном счете Чарльз соглашается на предложение шурина. Теперь он в состоянии сразу рассчитаться со всеми долгами. После этого у него еще остается почти двадцать тысяч долларов наличными. Он сохраняет права на свои патенты. Он по-прежнему владелец обеих фабрик. Есть на что починить крышу и отремонтировать оборудование. Можно выдать жалованье рабочим.
Но от чистого дохода его собственного предприятия на долю Чарльза теперь приходится всего восемь процентов.
13
Сначала кажется, что слабость, одолевающая Чарльза после составления нового договора, просто результат простуды. Врач назначает ему согревающие компрессы на все тело и горячий чай. Проходит три недели, но состояние Чарльза не улучшается. Его волосы начинают седеть; он мрачен и не замечает ничего вокруг. Одна жена догадывается об истинной причине болезни и тщетно старается подбодрить Чарльза. Пренебрегая советами врача, он поднимается с постели и часами просиживает над счетными книгами, погрузившись в вычисления.