Охотники за магией
Шрифт:
Но с другой стороны, если разобраться, девять десятых населения этой земли послушно примут любую власть, если она придёт из города у моря, потому что им, по сути, совершенно всё равно, кто ими правит. И биться надо с оставшейся одной десятой, которая и есть власть, и которая будет за эту свою власть держаться до последнего.
А настраивать против себя простых жителей — опасно и, в конечном итоге, неправильно.
Но это мне здесь, на привале, рассуждать легко.
Пока я маялась в раздумьях, попивая у костра чай из нашего многострадального чайника, Ряха и его люди вернулись, к моему
Вернулись они гордые и важные: операция прошла успешно, нового оружия на них прибавилось. Привезли и еды. Но отряд был неполным: отсутствовал тот самый рогатый нахал.
Как объяснил огорчённо Ряха, он, рогатый, переусердствовал в героизме и его ранили. Пришлось оставить на лечение у добрых поселян.
Понимать это, видно, надо было так, что чересчур ретивого типа Ряха аккуратно изъял из обращения, не желая иметь в отряде очаг брожения. И, похоже, этому типу безумно повезло с ранением, ведь в будущем он мог и в бою, к примеру, пасть…
Затем Ряха, когда его повстанцы уселись в кружок питаться привезённым, отозвал меня в сторону и щедрой рукой отсыпал мне в ладонь горсть монет.
— Возвращаю за постой в трактире, — объяснил он. — Спрячь на место тех, истраченных.
— Так что вы делали? — спросила я, нерешительно взвешивая монеты на ладони. — Стригли шерсть с «добрых поселян»?
— Обижаешь, Двадцать Вторая, — прогудел Ряха. — Не веришь ты в меня, как в короля. Мы напали на сборщиков налогов, везущих деньги в город. Я посмотрел, как парни с копьями управляются, раз. Мы поправили наши финансовые дела, два. И мы вернули жителям налоги — это три.
Этим «три» Ряха меня потряс.
— И как вы всё это осуществили? — поинтересовалась я недоверчиво. — Ловили добрых поселян и вкладывали им насильно в ладони монетки? И если вы вернули налоги, то, не пойму я, хоть убей, каким образом мы поправили наши финансовые дела?
— Ну ты всё буквально понимаешь, нельзя же так… — пробурчал Ряха. — Вернули мы, конечно же, часть. Доехали до ближайшей ярмарки, купили еды, и рассыпали там, прямо на площади, денег так примерно с ведро. В основном мышек и кошек. Объяснили, что это не налоги — а чистый грабеж. Теперь разговоры пойдут. Мне, вообще-то, от сборщиков не сколько деньги, сколько сведения были нужны. Про город побольше узнал, где что находится, какие пароли и всё такое. Теперь ясно. Опять же на людей посмотрел. Сегодняшнее дело — это же так, семечки-игрушки. А человека видно. Но теперь нам отсюда уходить надо. Если бы просто деньги отобрали, — может быть, с рук и сошло бы на первый раз. Ну а так, с возвратом — нипочём не простят.
Уходить, — так уходить. Я мрачно думала, что нищему собраться — только чайник к седлу привязать.
Когда отряд, шайкой его называть у меня язык, всё-таки, не поворачивался, наелся, мы покинули привал и понеслись дальше, уже торной дорогой.
Скромный Ряха стремился попасть в город раньше, чем слухи о его геройстве и великодушии.
Поэтому мы гнали во весь опор.
В город мы прибыли глубокой ночью.
Он был больше, чем Отстойник, и как Ракушка, стоял прямо на берегу бухты. В лунном свете красиво мерцали беломраморные башни его цитадели.
—
— Вижу… — отозвалась я ворчливо, пытаясь совладать с пританцовывающим конем, чувствовал он, паразит, что всадник на нём неопытный. — И что?
— Знамя на ней закрепим.
— Как скажешь.
Ряхиной уверенности я не разделяла. Слишком неприступными казались отсюда белые стены. Мы же были пока только на окраине города, в районе трущоб.
Этот район клином врезался в добропорядочное городское тело и именно его Ряха выбрал для того, чтобы как можно быстрее попасть в центр города. Рассуждал он так: трущобы повидали всякого, шестнадцать конных они тоже переживут и не подавятся.
Так оно и получилось, по трущобным местам мы проехали без приключений, спокойно миновав и весёлые заведения, и ночлежки, и притоны всех мастей. И ни у кого не возникало желания остановить нас и поинтересоваться, что это мы тут ночью делаем.
Но только выбрались в приличную часть города, как сразу напоролись на конный дозор.
И по закону «на ловца и зверь бежит» и ловец, и зверь прекрасно поняли, что вот и встретились на узкой дорожке.
Стычка была короткой.
Моё участие в ней свелось к нулю: всё равно единственное, что я могла бы сделать, — это огреть кого-нибудь медным чайником. Орудовать копьём-знаменем я не умела и не горела желанием учиться этому во время столкновения. Но хвала Медбрату, пока я хлопала ресницами, обошлись и без моего чайника.
Горцы сражались хорошо, не просто хорошо, а с удовольствием. Видно, давно им хотелось разобраться с городскими неженками, жирующими за чужой, то есть за их, счёт, так что деревню, где вербовать сторонников, Ряха выбрал правильно. Бились они скупо, но результативно — половину дозора надолго выбыла из строя.
Мы же потеряли одного. Парня из числа тех, кто отсёк себе хвост, насадили на копье, как бабочку на булавку. Он и умер-то, не успев ничего понять. Слабое утешение, но всё-таки…
Исход стычки был предрешён, — Ряха своим отрядом упрямо таранил дозор, запирающий ему путь к цитадели, и когда это сообразили те, кто остался в живых, они предпочли отойти в соседние улочки и проулки с его пути.
Стычка завела Ряхиных людей, они почувствовали запах крови, озверели. Тело своего не стали оставлять на чужой мостовой чужого города, перекинули через седло его же коня, повод взял и прицепил к луке седла один из друзей погибшего.
На волне азарта, возникшего после схватки, отряд миновал последние улочки и ворвался в цитадель. Она-то, как раз, и была практически не защищена, сонную стражу у ворот мы просто смели, а сами ворота закрыты не были.
Видимо, жизнь в городе была спокойной, никто не ложился спать, закладывая кинжал под подушку на всякий случай, и уж конечно в страшном сне не могло привидеться, что с гор спустится легионер без королевства. И без хвоста. И которому глянулся город у моря.