Охотники за пармезаном
Шрифт:
Фантазия у Тихманского всегда работала хорошо, поэтому в деталях перед ним всплыла такая картина.
Встревоженный Берия вскакивает с кровати в пижаме. Нацепляет пенсне. Полумрак, тикает будильник. Рядом, наверно, девочка какаято его очередная посапывает в слезах, лет пятнадцати. Берия знает, что в такое время суток звонить самоубийц нет, поэтому звонок может быть только от Хозяина. А зачем звонить Хозяину в шесть утра? Наверняка что-то экстраординарное. Наверное, восстание в Польше. Или еще хуже – ядерный щит Родины в безопасности. Кто-то из ученых сбежал на Запад! Точно!
Обливаясь потом, Берия хватает трубку
– Лаврентий Павлович! Ты Меньшикова знаешь?
– Что с ним? – в панике кричит Берия. – Сбежал?
– Кто сбежал? Куда сбежал? Эээ, Лаврентий, как ты глуп! Ты знаешь, что у него бананы зеленые?
– Бананы? Зеленые? – Берия обычно соображал хорошо, но тут вдруг впал в ступор.
– Как картошка! Есть невозможно! Позвони в Совет Министров, разберись срочно и…
– Что, Иосиф Виссарионович? Расстрелять?
– Ну зачем же сразу расстрелять? Какие вы, мегрелы, кровожадные люди! А еще мать такая хорошая, добрая, еврейка…
– Почему еврейка, товарищ Сталин? – вконец перепугался Берия. – Грузинка!
– Шучу я, Лаврентий! Спи спокойно! Часов до восьми. а с бананами всё же разберись…
– Так чем дело кончилось? – спросил Арбеньев, который поневоле уже втянулся в эту абсурдную историю.
Микоян стал заступаться за Меньшикова. Дескать, товарищ идеологически подкован, просто опыта маловато. Сталин выслушал и сказал что-то вроде:
– Я считаю, пусть набирается опыта в другом месте. Где-нибудь на Амуре.
Микоян попытался что-то возразить, но Сталин мягко положил ему руку на плечо и сказал:
– А помнишь 38 год, Анастас? Твою дружбу с Ломинадзе и право-левацкий блок? Ведь когда его выгнали за его троцкистские загибы, кто его приютил в наркомате? Не ты ли уж? Ладно, не пугайся, я уж почти и не помню этого, сколько лет прошло…
– Потом с бананами стало чуть проще, – продолжил Тихманский. – Всё же и Вьетнам стал наш, и Лаос. И валюта стала не нужна – бананы шли по бартеру за военную помощь. Так что каждый маленький патрон на вьетнамской стороне превращался в большой полноценный банан на нашей. А когда коммунисты в 1950 году со второй попытки захватили остров Хайнань и его двадцать пять тысяч гектаров банановых плантаций, пошли китайские бананы. И вот все становится плохо. Мы ссоримся с Пекином, а Вьетнам начинает воевать с Америкой. Опять смутные времена, опять не до бананов. Но! Советский покупатель требует банан! Он уже привык жить красиво! И на смену нашим желтолицым друзьям (при этом обороте Арбеньев поморщился) приходят Эквадор и Гвинея. Гвинея – потому что им тоже нужно оружие по бартеру и потому что незадолго до этого дорогой Леонид Ильич ее посетил, а ему там нацепили красивую цацку.
Три года спустя вьетнамская война заканчивается. Вьетнамцы пытались вернуться на рынок, ан нет – все занято! Минвнешторг начал стравливать конкурентов и за счёт этого отжимать по цене. Эквадор стали нагибать, закупая бананы в Колумбии. В восемьдесят пятом году был максимум закупок, а потом цены на нефть рухнули и ты сам знаешь, что произошло. Но даже на пике без очереди их можно было купить только в Москве и Владивостоке. Ну, а три года назад советская монополия рухнула и бананы стали закупать кому не лень. Сейчас нет точной статистики, сколько в России продают бананов, но, думаю, раз в десять больше, чем в восьмидесятые.
Почему я хочу заниматься именно
Еще пять минут, и Тихманский наверняка бы провозгласил бананы панацеей от рака, СПИДа и туберкулеза вместе взятых. Но ироничный взгляд Арбеньева его остановил.
– Итак, – вмиг посерьезнел Тихманский. – Если мы хотим быть успешными, нам надо предпринять ряд шагов. Во-первых, свой грузовой флот. Во-вторых, свои газационные камеры. И в-третьих, то, что еще никто не делал в России – свои собственные плантации.
– Где плантации? В Сочи? – искренне не понял Арбеньев.
– В Сыктывкаре! – передразнил Тихманский. – Плантации там, где бананы растут. Эквадор, Никарагуа, Колумбия, Коста-Рика… Ну, не знаю, где там еще. В общем, где нам будут продавать, там мы и купим. Сто гектаров, тысячу, десять тысяч. В любом потребном количестве. Я хочу проследить за бананом, как за ребенком, всю его судьбу от эмбриона до того момента, как он сгинет в желудке потребителя. Только тогда я смогу быть уверен в его качестве и мне не придется краснеть, когда покупатель станет высказываться. И обязательно нужна своя торговая марка. Давай прямо сейчас и придумаем.
Тихманский взял бумагу и стал что-то набрасывать карандашом.
– Предлагаю SunTi. Sun – это солнце, Ti – это Тихманский. Лаконично, красиво и несет подтекст.
– Не понял, – вдруг прервал его компаньон. – А где в этой схеме Арбеньев?
Тихманский растерялся первый раз за все время разговора.
– Эээ.. Саша… Ты не подумай про меня плохо, просто я что-то немного сглупил… Конечно же, мы равноправные партнеры… Давай я тебя вообще спереди добавлю. ArSunTi.
У Арбеньева прагматизм взял верх над гордыней.
– Это какое-то индийское название. Для молотой корицы подходит или шафрана. Давай назовем Bananarama!
– Что это вообще?
– Группа такая музыкальная. Когда-то в большой моде была.
– Так когда это было? При царе Горохе?
– Да, наверное.
Компаньоны загрустили. Ничего не шло в голову. Наконец Тихманский заговорил снова:
– Нам нужна ассоциация с фруктами. И нам нужен имидж мягкой, доброй, неагрессивной компании. Я предлагаю название BonFruit. Тут есть и отзвук бананов, и фрукты, и пожелание добра, международно понятное.
На том и решили. Следующим шагом логично напрашивалась покупка плантаций.
– Необходимо расположить к себе эквадорцев, – Тихманский постучал карандашом по зубам, что означало у него раздумчивость. – Нажать на какие-то их тайные пружины, привести в действие потаенные рычаги…
Арбеньев посмотрел на него с сарказмом.
– А ты знаешь тайные пружины эквадорцев? Что это за люди вообще? Каков у них менталитет?
– А, – отмахнулся Тихманский. – Что в них особенного. Примерно как испанцы, только еще ленивее. Все у них «маньяна», просто так лишний раз не почешутся. Ну, и, как любые латиносы, обожают социализм. Ждут пассионарного лидера, который придет и опустит американцев и устроит к общей радости уравниловку. Любят мате, листья коки, Боливара и Фиделя. Типичная банановая республика, словом. Нас они будут рассматривать как гринго, чужаков с долларами, легкую добычу, которую можно облапошить. Но легкой добычей должны оказаться они!