Охотный Ряд и Моховая. Прогулки под стенами Кремля
Шрифт:
Однажды к Троекурову привели мужика, просившего 18 рублей на изготовление крыльев «как у журавля». Боярин поверил. Деньги дали. Но когда готовые крылья прицепили к изобретателю, он почему-то не полетел. Не помогло даже раздувание мехами. Мужик снова запросил денег. На этот раз Троекуров ему не поверил, приказал дать ему как следует батогами и взыскать все потраченные казенные деньги. И это было еще хорошо, при Иване Грозном такого вот летуна посадили на бочку с порохом.
Политическая конъюнктура сложилась так, что возвышение Троекурова началось с падения его соседа Голицына. Рядом с палатами Голицына такое же обширное место принадлежало заклятому врагу Голицына – боярину Троекурову, начальнику Стрелецкого приказа. «За беду боярину сталося, за великую досаду показалося», что у «Васьки Голицына» такие палаты!» – не совсем прав Гиляровский, когда пишет, что Троекуров своими
План Москвы 1626 года позволяет судить, что на месте троекуровских палат уже стояли более древние постройки XVI века. На их подклете и возведен первый этаж, в котором сохранились три сводчатые палаты. Каменным был и второй, жилой этаж для боярской семьи (Троекуров был дважды женат – на Вассе Богдановне Хитрово и некоей Анне Семеновне. От обоих браков у него было два сына и дочь). А третий, деревянный этаж был парадным. Когда в 1680 году дом сгорел, третий этаж к 1696 году отстроили из камня. Над ним возвели смотровую площадку или гульбище – открытую террасу с парапетами.
Многочисленные последующие переделки здания изменили его первоначальный облик, но кое-что осталось, в частности пышные белокаменные наличники на южном и западном фасадах – характерный штрих московского барокко. Реставраторы в середине прошлого века восстановили кирпичное убранство фасадов дома. А вот интерьер удалось возродить после расселения коммуналок, в которые был превращен дом Троекурова. Надо ли говорить, что это было за зрелище – древние сводчатые залы, перегороженные деревянными стенами, делящими пространство на мелкие клетухи, в которых ютились простые советские люди. Наверное, окажись Троекуров в Москве 1930-х годов, он бы очень удивился – в его небольших по боярским меркам палатах проживало более двухсот человек.
Лишь переезд из консерватории Государственного музея музыкальной культуры имени Глинки в 1964 году позволил старинному дому вздохнуть спокойно. Тогда в него мог попасть любой желающий, но не сейчас, когда палаты оказались на закрытой и охраняемой территории и нуждаются в скорейшей реставрации. Будем надеяться, что рано или поздно справедливость восторжествует и бесценный памятник московского зодчества и Охотного ряда предстанет перед нами во всей своей красе.
Охотный Ряд, дом 2
Трактирная столица России. Гостиница «Москва»
Когда-то еще при Иване Грозном на месте нынешней гостиницы «Москва» стояли торговые ряды – Мучной, Житный да Солодовенный. После пожара 1737 года, спалившего добрую половину Москвы, здесь выстроили каменный новый Монетный двор. Почему новый? Дело в том, что старый Монетный двор в Первопрестольной был еще до Петра I, а царь-реформатор взял да и отобрал от ненавистной ему Москвы важнейшую государственную функцию – чеканку денег. В 1719 году Монетный двор определили в Петропавловскую крепость. Наследники Петра возжелали было вернуть Москве столичный статус, первым делом возвратив ей Монетный двор, однако уже в 1742 году чеканку монет в Москве прекратили и опять вернули все в Петербург. А в освободившемся здании водворилась Берг-коллегия, занимавшаяся горными делами Российской империи.
Когда по плану 1775 года началось благоустройство площади Охотного ряда, мешавшие ее расширению частные дворы снесли, взамен утраченной владельцам дали новую собственность. Одним из пострадавших оказался обер-полицмейстер Москвы генерал-майор П. Н. Каверин, которому в 1798 году передали опустевшую к тому времени Берг-коллегию, но не за так: взамен от него потребовали устроить в ее помещениях лавки Охотного ряда. Каверин слово сдержал и уже к 1805 году существенно увеличил площадь своего владения, мало того, что он надстроил двумя этажами уже имеющееся здание бывшего «присутствия» Монетного двора, он возвел еще несколько каменных корпусов – по западной, южной и восточной сторонам двора. А там, где нынче проходит улица Охотный Ряд, появилась новая деревянная застройка из шести корпусов, в два этажа, в два ряда. Шведский дипломат Кильбургер, попади он в это время в Москву, наверное, и не узнал бы Охотного ряда – небольшой торжок превратился в огромный торговый комплекс.
Генерал-майор Каверин старался не за так, поскольку был кровно заинтересован в получении прибыли от сдаваемых в аренду лавок. Стоимость аренды небольшой лавки в Охотном ряду по ценам 1830-х годов составляла 2–3 тысячи рублей в год. Цена высокая, больше, чем в Китай-городе да в Верхних торговых рядах. Но и место здесь было центровое, главный рынок города. В Охотном ряду, наверное, можно было купить даже слона, если бы поступил
Но нас интересует другое. По лавкам Охотного ряда мы уже походили, приценились, попробовали, понюхали, новости узнали, людей посмотрели, себя показали. Пора бы и подкрепиться. Питейных и съестных заведений издавна было как в Охотном ряду (так и в самой Москве), на любой вкус и кошелек, за что Первопрестольная удостоилась звания трактирной столицы России.
Больше всего, конечно, имелось трактиров, рассчитанных на богатую и солидную публику. На всю Первопрестольную приобрели известность «Московский» Печкина-Гурина, «Большой Патрикеевский» Тестова и «Русский» Егорова. Эти три трактира на протяжении всего своего существования являлись еще и достопримечательностями Москвы, посетить которые приезжему человеку было делом таким же обязательным, как посмотреть Царь-колокол или сходить в Большой театр. Москвич Павел Иванович Богатырев утверждал: «Для иногороднего коммерсанта побывать в Москве, да не зайти к Гурину было все равно что побывать в Риме и не видеть папы». Располагались трактиры аккурат на месте нынешней гостиницы «Москва», как правило на вторых этажах торговых рядов.
Питаться в трактирах Охотного ряда было весьма престижно (а разве кто-нибудь измерил цену престижа?). В 1854 году в журнале «Отечественные записки» № 3 увидела свет и имела большой успех пьеса забытого ныне драматурга Александра Красовского «Жених из Ножовой линии». Главный герой этой комедии по фамилии Перетычкин растолковывает своему приятелю Мордоплюеву, что значит жить с шиком в Москве: «Поутру, бывало, встанешь, халат персидский, напьешься чаю, выкуришь сигарку, сядешь в пролетки, проедешься по Москве, а там обедать к Печкину». Но кроме желания хорошо и с удовольствием покушать, для сидения в трактире требовалось немало времени. И дело здесь не в отсутствии внимания официантов – половых, знавших своих постоянных клиентов по имени-отчеству (как и их пристрастия) и способных исполнить любую гастрономическую прихоть нового гостя. В Москве посещение трактира превращалось в самобытный, особенный ритуал. Здесь спешить не следовало, иначе можно было превратить священнодействие трапезы в скучное поедание продуктов. А разве для этого направляются люди в трактир? Поесть можно и дома, в случае чего. Трактиры Охотного ряда нередко служили своим гостям своеобразными клубами, где встречались, общались, обсуждали, вели переговоры, обменивались новостями.
Естественно, что двойной, а то и тройной смысл визита в трактир отражался на стоимости. У приезжавших из Петербурга (тогдашней столицы) гостей глаза на лоб лезли: ну и цены! Далеко не каждый мог себе позволить ежедневный обед или кроткий ужин в больших трактирах Охотного ряда. «В Москве хорошо едят, но только в трактирах и у богатых людей, – писал Петр Боборыкин в 1881 году, – среднее же кулинарное искусство должно стоять ниже, уже потому одному, что повара теперь дороги, а кухарки слишком первобытны. Если вы будете ставить ваше небольшое хозяйство на порядочную ногу, вы истратите здесь, конечно, гораздо больше петербургского. Да и вообще, ежедневные расходы человека, выходящего часто из дому, значительные. Чтобы сделать правильное сравнение, следовало бы двум приезжим записывать, в продолжении недели, свой ежедневный расход одновременно в Петербурге и Москве. Приезжий в Москве непременно истратит больше: и на отель, и на разъезды по городу, и на еду, и на исполнение поручений, и на вечерние удовольствия. Хлебосольство Москвы и постоянная еда в трактирах вовсе не повели к дешевизне. Здесь надо идти основательно завтракать или обедать. Не все хорошие трактиры имеют обеды в определенную цену. Русские трактиры, получившие известность, как, например, трактир Ловашова на Варварке, Московский, Троицкий, Патрикеевский, все это заведения, в которых вы должны составлять себе обед по карте (то есть меню. – Авт.). Придете вы один и составите себе обед по-европейски, в пять, шесть блюд, он вам обойдется от семи до десяти рублей. Правда, можно в два, три трактира зайти утром завтракать за определенную цену холодным и горячим кушаньем, но забежать закусить на ходу, как это можно в очень многих местах Петербурга, здесь почти что некуда. Типичные трактиры, в роде Московского или Патрикеевского, не держат даже буфета. Вы приходите и должны непременно садиться за стол. Спросить себе рюмку водки и закусить – это уже целая процедура. Вам подадут графинчик и тарелочку с куском ветчины и разрезанным огурцом чуть не четверо половых. Здесь все пригнано к потребностям или обжор и ничего не делающих людей, или торгового человека, любящего приходить в трактир, не спеша, что бы он ни собирался делать, пить ли чай или закусывать».