Охранник для президента
Шрифт:
Умение орудовать кулаками уже в местном правоохранительном заведении дало первые всходы: в свободное от учебы время безусый курсант для расширения жизненного кругозора подрядился вышибалить в забегаловках разного калибра: проще говоря, гражданам нетрезвого вида «облагораживал» физиономии в случае оперативной необходимости. А со временем это стало ещё и неотъемлемой частью его служебных обязанностей.
Правда, справедливости ради, надо отметить, что самому Глебову и в ум бы не пришло вводить подобное в обязанности, поначалу даже заступившись за одного, крепко пострадавшего на допросе у оперативников. За что им и был заполучен от суровых коллег не радующий последствиями, немногословный урок: не изображай из себя чистенького, – здесь ещё ни одного кобеля не отмыли добела. И тогда новоиспечённый представитель карательных органов, глядя на своё служебное окружение, ровно безоглядно споткнулся – как-то успокоился;
Благообразный гражданин, зная не только свои обязанности, но и права, незамедлительно подал заявление в грозную блюстительницу закона – прокуратуру. И, конечно, были бы сплетены Глебову ладные лапоточки, но тут-то – не гнут, – и подоспел давний знакомый Колька Рыжий, в миру – Николай Петрович Рыжов. Сначала отчитал по-отцовски: это не на ринге руками-ногами впустую махать, не лишне и голову на плечах иметь. А после, словно между прочим, сделал всего лишь маленький звонок в эти сурово-неподкупные государевы врата.
Зато Глебов и был следом избавлен, скажем так, от сокрушительного удара колуном в лоб. Но с тех незабвенных времен и визжал, непривязанный, став Колькиным напарником, и будучи нередко посвящённый, упаси, кому знать, во многие дела-делишки своего наставника. А отныне, похоже, приспел самый настоящий расчёт: как ни крутись, дело к этому и шло.
Возвратясь ввечеру домой, Саня тихонько прошёл родительской, обставленной иконами комнатой, и забрался в свою, едва не полностью оклеенную спортивными дипломами, где, сам не свой, и провалялся на диване до самого утра. После полуночи созрело твёрдое решение – не ехать, будь что будет. Как-то само собой стало ясно, что будто безобидная таблетка, коей необходимо прикормить «царя», возможно, и лишит его частично памяти; но произойдёт это, похоже, после того, как он предварительно отправится в мир иной… И эта мысль, самостоятельно окрепнув, откровенно жгла, не давая покоя и начисто лишая сна.
Сказать, что Глебову удалось-таки заснуть, было бы неправильным; но ему, внезапно успокоившемуся, вдруг увиделся солнечный, очень светлый день с убегающей вдаль просторной пустой дорогой. И вот он, один-одинёшенек, идёт по этой дороге, которая белой скатертью так и стелется перед ним, неутомимо шагающим. А на его пути мгновенно открываются щиты не щиты, стенды не стенды: что-то похожее на сегодняшние электронно-рекламные экраны, и на одном из них действительно появились, быстро сменяясь, бегущие буквы. И он, Саня Глебов, безостановочно читает эти будто когда-то знаемые, душу трогающие слова, но сразу же с огорчением забывая их потаённый смысл, пока буквы нижнего ряда, став внезапно неимоверно большими, не замерли, светясь. А на экране остались лишь два гигантских слова: «Иди и напитайся!»
И тогда Саня почувствовал в душе состояние, каким бы раньше не смог похвастаться, и которое следом званым гостем пало и на ум: была, не была, а надо съездить в это таинственное, неведомое Дивеево.
Глава четвертая
Весь день многочисленное семейство Русановых не отходило от Игоря. А к вечернему часу и спал упрямо держащийся жар, опрокинув хозяина в спасительный сон, который хоть оказался короток, да только сладок: задышалось человеку уже без пугающих, со свистами хрипов.
Всё это время Игорь Русанов пребывал в некоем промежуточном состоянии: между былью и небылью; и, как тогда, ещё первоначально, в восьмилетнем возрасте, ему явственно вставало в горячей памяти чудодейственно-спасительное, бывшее наяву…
В детстве он вообще часто болел. То грипп или ангина, а то на десерт и вовсе что-нибудь вирусное удостаивало своим вниманием. Скучать не приходилось. Но один раз Игорь совсем оказался, как говорится, на грани жизни и смерти. Ему только восемь годиков успело стукнуть. А тут вместо дня рождения вповалку свалило парня, огнём весь горит. Родители, особо тогда не верующие, лишь, не скрывая, плакали да молились. И Игорь, чтоб их пожалеть – показать, что всё хорошо, спустился с постели на пол и почувствовал сильное головокружение от слабости. В это время сквозь мутную пелену, застилавшую глаза, увиделось, как к ним вошёл незнакомый человек и стал говорить родителям, чтоб они молились убиенной царской семье о его, Игоревом, выздоровлении. Он так и сказал: «Вашему отроку помогут только Царственные Мученики!» И следом ещё настойчивее повторил: «Молитесь, он уже умирает!»
А Игорь, теряя сознание, начал падать. Тогда незнакомец, подхватив его на руки, сказал: «Не умирай!» Мать и спросила его: жив ли их сын? Он ответил: «Молитесь им, Богу всё возможно!» Родители стали просить незнакомца
Первым зашёл мужчина, за ним – женщина и мальчик с девушками. Все они были одеты в блистающие длинные одежды, на головах – золотые царские венцы, каменьями украшенные. Такое только в кино показывали. У мужчины в правой руке было белое квадратное полотно. Он положил его Игорю на лицо и стал молиться. Затем он снял покрывало, взял мальчика за руку и помог встать с кровати. Здесь Игорь почувствовал себя легко. Мужчина тогда и спросил: «А ты знаешь, кто я?» «Врач…» – ответил Игорь. Но он на это сказал: «Я не земной, а небесный врач. Бог меня к тебе послал. А так – ты больше бы уже не встал. Ты не умрёшь, а доживёшь до моего прославления. Я император Николай, а это вся моя Святая Семья. Она мученическим путем пришла к Богу». И сам назвал всех по именам.
Но только Игорь подошел к царевичу Алексею и стал рассматривать его венец, как мать вдруг закричала: «Ведь парень у нас совсем горит!» И родители забегали, стали везде искать воду. Тогда Игорь спросил: «Мама, кто горит?» А она лишь кричит: «Отойди от огня, сгоришь!» И как бы не было Игорю ещё тяжело, он удивился: «Здесь только люди, а огня нет». А отец откуда-то издалека и отвечает: «На самом деле очень большое пламя! Огонь ходит по комнате, но ничего не загорается! Что за чудо?» Тогда Игорь им и сказал: «Не волнуйтесь, это – врачи, которые пришли меня вылечить». А когда они – царское семейство – уходили, он спросил у государя Николая: «Как это они пришли к Богу мученическим путем?» И ещё спросил: «А просто так нельзя пойти к Богу?» Царица Александра сказала: «Не надо, не пугай мальчика». А государь грустным голосом ответил: «Все должны это знать! С нами такое сделали, что ужасно и говорить!.. Они нас всыпали в бокалы… и пили с удовольствием и злорадствовали, что так нас уничтожили!..»
«Как это всыпали в бокалы и пили?..» – Игорь Русанов до сих пор не в силах представить подобной, уму непостижимой жестокости. – «Да. Они так с нами поступили, – ответил царь Николай, – не хочу тебя пугать, пройдёт время и всё откроется. Когда вырастешь, то говори людям прямо: пусть наших останков не ищут, их нет».
Потом, когда Игорь выздоровел, люди из соседних домов спрашивали: «Что за родственники к вам приезжали? Что это за люди, да ещё так одеты?» И восьмилетний Игорь, уже тогда понимавший, что молчание ещё никому не вредило, всё же снова сказал: «Это были врачи небесные. Они приходили меня вылечить». А соседи, считавшие не только Игоря, но и всю их семью, мягко говоря, странной, не придали этому никакого значения: не хотят люди говорить правду – дело хозяйское.
А другой случай явления царской семьи был, когда Игорь уже учился в восьмом классе. Это произошло за год до перевода отца на родину из Мордовии, где он далеко не первый срок вынашивал офицерские погоны на плечах. Явление это случилось в школе, прямо во время урока. В те края тогда приезжало много антирелигиозных лекторов, потому что в селах почти все были верующие. И приезжая женщина, когда появилась в классе, была удивлена, что все девочки в платках. Она объяснила, как ей думалось убедительно, что наши враги – это цари, и что их не надо бояться, потому что их больше нет. И вдруг откуда-то сверху сходит император Николай со всем своим семейством и говорит приезжей лекторше: «Кто здесь царей поносит и хулит?» А лекторша схватилась за голову, присела и как крикнет: «Горю!» Да и упала. Государь Николай взял её за руку и говорит: «Встань, не губить пришёл, а спасти». Женщина-лекторша поднялась и шепчет: «Видела большой пожар, и люди – там!» А царь сказал: «Это не пожар видела, а мучения в аду». Она не поверила: «Как в аду?! Мы же ад разрушили и песню сочинили». Император ей ответил: «Вы не ад разрушили, а дела святые: царя свергли, храмы порушили, святыни попрали!» Антирелигиозная лекторша и спрашивает: «А ты кто?» Государь Николай на это ответил: «Я тот, кого ты хулила, чьё имя поносила». Но та не отступает, на своём стоит: «Ведь вас нет в живых! Вас всех стёрли в порошок!» А император Николай говорит: «У Бога мы все живые!» И добавил: «Вот, видишь, меня убили, но я не убиваю… Иди и покайся!» Женщина прямо-таки вылетела из класса. Государь подошёл к школьникам и всех благословил. Игорю же сказал: «А ты доживёшь до моего прославления. Запиши всё виденное». В этот раз царь и цесаревич были в коротких военных костюмах, перетянутых поясом, царица же с царевнами – в платьях до пят и с длинными рукавами. А школьный учитель, что всё это время находился в классе, опомнясь, стал расспрашивать ребят, и они честно рассказали, что здесь был император Николай со своей семьёй. И учитель в недоумении повторял лишь одно: «Так ведь императоров сейчас нет!..»