охранники и авантюристы
Шрифт:
По распоряжению штаба боевой организации я Зеноном был командирован в Варшаву. Со мною были командированы приезжие инструктора Алоизы и другой, клички которой не помню, местной организации инструктор Зузислав. Мы приехали в Варшаву по адресу на ул. Монюшки д. 9 или 11 и на квартире встретили члена штаба боевой организации Арцишевского, по кл. «Станислав», и «Марцин». Зачем мы командированы в Варшаву, нам известно не было, но уже в Варшаве Станислав нам сказал, что мы вызваны для убийства провокаторов Санковского и Дырча, которые уже два раза попадали в руки варшавских боевиков, но те не убили их. Санковского и Дырча я лично не знал, но слышал о них со слов других членов партии. Оказалось, что из приезжих со мной боевиков Зузислав и другой, по кличке мне неизвестный, участвовать в убийстве не могут, т.к., по их словам, их хорошо знают Дырч и Санковский. Для убийства остался лишь я и Алоизы, а остальными были назначены варшавские боевики, которые и были вызваны к нам на квартиру. Это были два боевика по кличкам «Михаил» и «Цыган». Увидав их и поговорив с ними, я остался ими очень доволен, т. к. было видно, что это геройские боевики. На квартиру к нам явился и старик Сидорович по кл. или по имени «Шимон», который и должен был заманить в засаду Санковского и Дырча. Было решено, что Санковский и Дырч должны приехать с Сидоровичем в ресторан
Не зная ни Варшавы, ни ресторана, в котором должно произойти завтра покушение, мы с Алоизом отправились в ресторан на Варецкую площадь изучить ресторан, площадь и прилегающие к ней улицы. Изучив все, мы с Алоизом вернулись домой.
Внутренний план ресторана для убийства был удобным, но рядом с домом ресторана был почтамт, и его охраняла сильная воинская стража, да и на площади стоял патруль. Произвести покушение, как хотел Станислав, т. е. на улице перед рестораном, нам, боевикам, крест, хотя от этого и по другому плану никто не был застрахован. Надо было серьезно считаться с тем, что Санковский и Дырч сами проходили практику террористов. Я решил, чтобы Сидорович ввел в ресторан Санковского и Дырча. На второй день явился к нам Сидорович, который заявил, что сегодня ничего не будет, т. к. Дырч, как мне помнится, уехал в Люблин, а одного Санковского не стоит вводить в засаду. Я с ним согласился. Вечером того же дня Сидорович вторично явился к нам и заявил, что Дырч в Люблин не уехал (или вернулся) и показал мне записку, написанную ему Санковским за подписью «Белый». Это была кличка Санковского по варшавской охране. В этой записке Санковский просил Сидоровича к себе в охрану, где он как будто бы и жил. Я велел Сидоровичу отправиться тотчас в охрану к Санковскому и Дырчу, приехать с ними в ресторан и по возможности занять с ними место за столом посредине комнаты второй от буфета. Михаилу и Цыгану велел тотчас отправиться в ресторан и занять место в первой комнате от буфета, я и Алоизы отправились и заняли место во второй комнате от буфета, в которую должны были войти Сидорович с агентами Санковским и Дырчем. Я и Алоизы сели за небольшой столик под стойкой, над которым было зеркало. Мы попросили закуску и для выпивки мед. Я сам некурящий, но счел нужным тогда курить папиросы. Мы сидели уже 30-40 минут, когда открылась дверь с улицы и в {390} комнату буфета вошел Санковский, за ним Сидорович и Дырч.
В ресторане кроме нас, боевиков, из гостей были еще каких-то три человека. Санковский, Сидорович и Дырч, войдя в комнату, где были я с Алоизом, сняли свои пальто, повесили на вешалки и заняли место за столом посредине комнаты, Санковский же пришел к столу, где сидели мы с Алоизом, и перед зеркалом стал расческой поправлять свои волосы, но было видно, что внимательно смотрит на нас. Затем занял место за столом рядом со мною в полутора или двух шагах от меня. Дырч занял место в конце стола у двери, ведущей на кухню и во двор, Сидорович посредине, напротив Санковского. Сидорович попросил для всех ужин и выпивку. Мы условились с Алоизом, что, когда я найду удобным стрелять, то под столом своей ногой толкну его ногу. Я видел, что если Алоизы промахнется в стрельбе, то Дырч убежит на кухню и во двор, а поэтому велел Алоизу идти в буфет за папиросами, имея в виду, что он знает, с какой целью. Мой браунинг уже был приготовлен и лежал на коленях под столом. Мы должны были читать мысли один другого и держать себя так, чтобы ничем не обратить на себя внимание. Алоизы, проходя в буфет, дал знать боевику Михаилу, чтобы тот вошел ко мне. Последний, войдя, взглянул на меня и направился на кухню и во двор в уборную. Алоизы, вернувшись с папиросами ко мне, тоже ушел в уборную.
Я позвал кельнера, уплатил следуемое с меня, Сидорович тоже уплатил, Санковский в это время пил черный кофе. Открывается дверь кухни, и в комнату входит Михаил, я увидел браунинг в его руке, бросился с браунингом к Санковскому и произвел три выстрела в голову Санковского. От них, не произнеся ни слова, он полетел на пол. Раненый Михаилом Дырч упал на пол. Поднявшись, пробовал бежать в третью комнату ресторана. Увидев Дырча бегущим, я сделал за ним три или четыре шага и на пороге соседней комнаты двумя или тремя выстрелами добил Дырча. В этот момент Михаил или Алоизы, стрелявшие вдогонку бегущему Дырчу, прострелили мне ногу. О ране было думать некогда. Мы из ресторана выбежали на улицу Сидорович, Михаил и Цыган {391} направились в одну сторону, я с Алоизом через Варецкую площадь, как мне помнится, на улицу Пржескок. Там случайно стоял извозчик, которого мы наняли и уехали на Старый рынок, д. № 34, на квартиру, как мне помнится, Сулимы (старик). Там с помощью Алоиза я сделал себе первую перевязку ноги. На второй день пришел какой-то врач ко мне и сделал основательную перевязку раны, и я, хотя хромой, с опухшей ногой, кажется, на третий день с Алоизом прибыл в Ченстохов (поездом). Алоизы тем же поездом уехал в Сосновицы, я же остался лечиться в Ченстохове, где было удобно лежать и был хороший партийный врач Михалович (врач госпиталя завода Гантке).
Нога поправилась довольно скоро. По распоряжению Альбина я взял с собой боевика Поважного и отправился с ним на убийство агента тайной ченстоховской полиции, фамилии которого уже не помню, проживавшего по Зеленой ул. С утра с указанным выше боевиком отправился на Зеленую улицу, от которой вела улица к Ченстоховскому магистрату [75] на ул. Девы Марии. Рассчитывая на этих двух улицах встретить идущего с утра в город шпиона (указанного выше), я по этим улицам стал прогуливаться. Вдруг увидел, что от магистрата нам навстречу с солдатами идет околоточный надзиратель. Я свернул с Поважным на Железную улицу, по которой и направился к Театральной. Околоточный с солдатами, прийдя к Железной ул., посмотрели вслед за нами и пошли прямо на Зеленую. Дойдя до Театральной, довольно широкой улицы, я увидел, что по ней по другой стороне навстречу идет патруль (городовой и два солдата), которые направились к нам. Я с Поважным, как будто бы не замечая этого, не останавливаясь, повернули и направились по Театральной ул. в сторону ул. Девы Марии. Я потихоньку сказал Поважному, что будем стрелять. Мы как раз шли вдоль сада, обнесенного высоким забором, а перед нами вблизи был дом. Вдруг я слышу слова городового: «Э, пан, стой». Я имел в виду во что бы то ни стало поровняться с домом. Как будто бы не слыша этих слов, продолжаю идти дальше и снова {392}
[75] Магистрат - городское управление.
В мою бытность в Домбровском бассейне Бертольд Брайтенбах познакомился с евреечкой, Ганей Пендрак (дочь бакалейного лавочника), которая дружила с младшей дочерью приказчика винной лавки Эмилией Каминской в Ракове. Так как Эдмунд Тарантович, „Альбин", при нападении на плательщика Вострикова на ст. Славков был случайной пулей ранен в голову выстрелами своих же товарищей, то я, хотя еще не вполне вылечившись от раны в ноге, должен был выехать из Ракова в Сосновицы, чтобы местная организация и ее оружие не остались без наблюдения. Решив уехать в Сосновицы и забрав с собой необходимые медикаменты лечить рану, я уже выходил из комнаты, как вдруг является Бертольд Брайтенбах. Он показывает мне записку, которую, как он заявил, передала ему Эмилия Каминская через Геню Пендрак. В записке говорилось, что в винную лавку прибыли сборщики и забирают деньги. Там же было написано, сколько денег. Брайтенбах заявил, что Виктор Вцисло «Кмициц», который в это время был в боевой организации отдзяловым, [76] велел мне с Брайтенбахом отправиться в нападение на указанных выше сборщиков в деревню Дембе, рядом с конторой завода, где проходила дорога, ведущая в Ченстохов; Вцисло ушел на завод Гантке взять с собою еще боевиков и прямо с ними с завода выйдет в первые ворота на место нападения. Я {393} с Брайтенбахом направились по дороге. Скоро мы услыхали за собой стук телеги. Мы с Брайтенбахом повернулись, и он заявил, что едут сборщики, которые поровнялись с нами. Мы направили на них браунинги со словами «стой». Сборщики наставили на нас револьверы, соскочив с экипажа (брички), но были нами убиты.
[76] Отдзяловы - начальник отряда.
На меня, кажется, нахлынули в это время все огни, и загорелась земля подо мной при виде всей картины, чем кончилось это нападение. При убитых были портфели, но забрать деньги я не мог, а сделал это Брайтенбах, забрав также револьверы. В этот момент я за собою услышал треск замков винтовок, увидел вблизи нас в саду завода городового и пять солдат, которые уже взяли винтовки на прицел по нас и открыли пальбу. Я быстро побежал между семейными домами завода Гантке, а Брайтенбах по дороге вдоль забора по направлению в город. Так как я скрылся из виду у городового и солдат, а Брайтенбах был им на виду, то они пустились лишь за ним и продолжали стрельбу. Брайтенбах вбежал в дом-особняк, а городовой с солдатами оцепили его со всех сторон на расстоянии, недостижимом для стрельбы из браунинга. Городовой, расставив солдат вокруг дома, с одним солдатом ушел в контору завода передать обо всем происшедшем по телефону в город. Брайтенбах решил из этого дома бежать. Он рассчитывал, что будет убит солдатами. Деньги и револьверы, отобранные от убитых сборщиков, хотел передать какой-то женщине, но та не приняла. Брайтенбах, поставив над собой крест, с деньгами и револьверами, отобранными от убитых сборщиков, выбежал из дома и побежал по направлению к домам завода. По бегущему Брайтенбаху солдаты с колена открыли стрельбу из винтовок, но Брайтенбах невредимым скрылся.
Укрывшись между домами завода, я подбежал к высокому забору завода и, пробравшись через него, очутился на большой площади завода. Пробравшись затем через такой же забор, через луга добежал до дер. Куцелик и по ней пошел шагом на предместье города Заводзе, а оттуда направился в город на квартиру партийной женщины по Краковской ул., д. № 24, Кусмерской, брат которой Андрей Гротовский, „Ге-{394}нек» впоследствии был в 1908 г. убит ченстоховскими бандитами. Придя на квартиру Кусмерской и будучи уверенным, что Брайтенбах убит, я стал плакать и просил Кусмерскую отправиться в Раков и узнать, что там с ним слышно. Она вернулась и заявила мне, что боевик, который был окружен в доме, также бежал. На второй день я увиделся с Брайтенбахом. Деньги и револьверы были Брайтенбахом переданы Виктору Вцисло, «Кмицицу», и Альбину.
Лично мне экспроприация денег не нравилась, тем более в мелких нападениях, которые стоили людских жертв, или же могли повлечь таковые. На мои возражения однажды Альбину и Зенону, что при этих мелких нападениях также приходится из-за нескольких рублей рисковать жизнью нескольких человек, мне было отвечено, что нападения эти являются необходимыми для материальной поддержки революционного движения, но имеют также целью дезорганизацию царских властей.
Через несколько дней после этого нападения на сборщиков (акцизных) в Ракове я и Брайтенбах были посланы Альбином в Сосновицы. Скоро я получил от Альбина распоряжение с Брайтенбахом и Алоизом отправиться в Заверце и убить стражника (фамилию не помню), очень жестокого при подавлении революционного движения. Кроме того, мы должны были убить быв. боевика местной организации, который обвинялся в выдаче полиции боевиков своей шестерки. Ни одного, ни другого мы не знали, и нам их должен был указать окренговец по агитации Генрих. Прибыв в Заверце по указанному нам адресу, мы встретились с Генрихом, который дал нам все сведения о намеченных лицах. Мы также познакомились с планом Заверце, где будет удобнее нам произвести покушение. Мы остановились на квартире у одного рабочего завода Гульчинского (фамилии не помню). Генриху удалось указать Алоизу быв. боевика и стражника, которых следовало убить.
Кажется, на третий или четвертый день я, Алоизы и Брайтенбах прогуливались по Заверце, поджидая тех, кого следовало нам убить. Вдруг от вокзала идет стражник, и Алоизы говорит, что именно идет тот, кого надо убить. Мы, {395} пропустив его перед собою на удобное место, выстрелами из браунингов убили. От места убийства мы уходили нарочно врассыпную и быстрым шагом. Затем Алоизы встретил того же быв. боевика, которого нам следовало убить. Алоизы, увидав его, направил на него револьвер, но первые патроны в браунинге отсырели, и указанный боевик вбежал в дом и в нем скрылся. Какой-то гражданин видел это неудачное покушение. На второй день в одной из легальных газет поместил статью под заглавием «Охота на людей», в которой писал, что у покушавшегося глаза сверкали, как у сатаны.