Охвен. Аунуксиста
Шрифт:
К нему подошел вождь, но тот, приложив руку к груди, испросил разрешения разрезать ремни на товарище. Торн символичным жестом поинтересовался, не горло резать? Нет — нет, замотал головой человек, освободил своего коллегу, торжественно вернул кинжал поджидающему Густаву и смиренно склонил голову.
— На каком языке с тобой можно говорить? — спросил Торн.
Пленник ответил, но для многих, в том числе и Охвена, не нашлось ни одного знакомого слова: что-то, звучащее, как фибуля, мондибуля, краниум, церебрум.
К вождю протиснулся Петья:
—
Викинги расселись по бортам, пока происходили оживленные переговоры. К удивлению Охвена, Торн время от времени вставлял свои фразы, словно этот язык для него был тоже немного знаком: «Когито эрго сум», или вообще «Дум спира сперо». «Ин винас веритас» — вызвала усмешку даже у Густава. Закончил он, гордо подбоченясь: «Сэ нон э верро э бэн тровато».
Пленник после этого выволок откуда-то из-под скамьи небольшой сундучок, и жестом предложил вождю посмотреть. Посмотрели, конечно, все.
Вот это уже было успехом! Деревянный ящик оказался наполнен золотыми монетами. Викинги оживились, пихая друг друга локтями. Но ни Петья, ни сам вождь, казалось, не обращали внимание на всеобщее радостное возбуждение. Торн — потому что замыслил что-то, викинг — потому что знал что-то.
Былые пленники перебрались на дракар, ладью опять же затопили. Время двигаться дальше. Но тут вождь поднялся с места, поднял руку, требуя внимания:
— Девочки! Наши планы чудесным образом изменились! То, что мы добыли сегодня тяжким трудом — лишь треть, если не четверть того, что нас ожидает в скором будущем. К Карфагену мы не пойдем! На этот раз.
Никто не сказал ни слова. Торн оглядел всех, но не заметил на лицах ни тени сомнения, только интерес.
— Вот это мне нравится! — сказал он. — Мы вместе сможем свернуть горы! Ха-ха!
— Ха-ха, — откликнулись викинги.
— У нас нашлось дело. Очень прибыльное дело! Нас хочет нанять этот человек! — продолжал вождь и указал рукой в сторону пленника, освобожденного первым.
— Кто он? — спросил Ивальд.
— Ни много, ни мало, правитель одной маленькой страны, осколка великого Карфагена. Сегодня мы были для него самой судьбой, освободив от неминуемого рабства.
— И что нужно сделать? — воскликнул кто-то.
— Ничего особенного: вернуть ему престол.
5
Когда дракар свернул к берегу, то казалось, что он держит курс прямо на острые скалы. Неприятный их вид вызывал в памяти зубы волков. Не те, что некоторые несознательные личности использовали в виде украшений на бусах, а те, что прилагались к живым и свирепым серым хищникам. Однако, подойдя совсем близко к разлетающимся под ветром брызгам и пене, вдруг обнаружился вполне симпатичный проход.
— Это задний проход, — перевел Петья слова гордого местного владыки, который был теперь за проводника.
— А что, есть еще и передний? — фыркнул кормщик.
— Да, там, со стороны долины, — невозмутимо донес ответ Петья.
— Ну, вот, Охвен, и оказались мы в …, — проговорил
Дракар вошел в целую бухту ровной, как поверхность зеркала, воде. Здесь, по уверению проводника, можно было спокойно подходить к берегу и разбивать лагерь — никто не увидит.
Низложенный правитель был жертвой почти бескровного заговора. Во время своего выхода в море, маршрут которого держался в тайне, он был атакован разбойниками. Один из его свиты, верный друг семьи властителя, внезапно проявил себя в новом качестве: он стал предателем. По его указанию бандиты перехватили корабль с «прынцем и драгоценностями». Владыка ехал в очередной раз жениться, да вот, не сложилось. Однако, перебив свиту, мятежники скрутили и предателя.
Участь пленников была достойна поговорки «из грязи в князи», только наоборот. Полновластных властителей ждала участь рабов. Вполне возможно, что собирались их продавать на рынке в Унцы, где останавливались до этого викинги. Но опять же не сложилось. Торн и «девочки», как на грех, случились рядом.
— Кто же задумал все это злодейство? — спросил Торн.
Оказалось, родной дядя, по возрасту который был лишь немногим старше своего племянника. Подозрения падали только на него, потому что он всегда позволял себе критику нынешнего правления: то отменить субботние казни, то позволить ученым писать книги о прошлом, а не о лучезарном настоящем, то сократить стражу и уменьшить налоги. В общем, ерунду всякую.
Теперь перед викингами стояла одна задача — проникнуть во дворец, по словам «прынца», целиком вырубленный в скале. А там оставались сущие пустяки — подавить сопротивление личной гвардии дяди, восстановить на монаршее место подопечного, получить обещанную весьма щедрую награду и плыть восвояси. Вопрос о том, чтобы идти и дальше искать затерянную деревушку уже не стоит: хватит с лихвой того, что возьмут здесь.
Охвен понимал в душе, что что-то в задуманном не так: спасенный властитель ему очень не нравился. «Пустое — терзаться. Лишь бы денег получить — остальное не наше дело. За этим ведь сюда и шли!» — сказал Густав, видя, что карел думает о чем-то неприятном. После этих успокаивающих слов он вдруг прозрел.
— Не того спасаем! — воскликнул Охвен, но на него никто не обратил внимания. Не до того было, чтобы прислушиваться к мнению какого-то чужеродного юнца. Лишь только кормщик безнадежно махнул рукой.
Чтобы попасть во дворец со стороны моря, нужно было подняться по почти отвесной скале на высоту примерно тридцати шагов. Там находился лаз в пещеру, соединенную с какими-то дворцовыми помещениями. Вот этим лазом и решили воспользоваться.
Никто летать не умел, поэтому этот вариант в рассмотрение не брали. Вскарабкаться по скале тоже не получалось: почему-то она была гладкая, словно полированная, чем разительно отличалась от других, ноздреватых и щетинившихся острыми выступами. Лишь на двух третях высоты были две глубоких ниши, разделенные перегородкой. Похоже было на глаза горы.