Окаянь 3
Шрифт:
— Пашка с Тихоном тоже с тобой? — Зотагин подставил стаканчик под фляжку.
— Это их решение, — кивнул Жагрин. — И вот что я тебе ещё скажу, Александр. — усмехнулся он. — Это по поводу, чего покойный Сергей тут боялся. Согласен, дела здесь творятся странные. И паром тоже какой-то есть. Не раз слыхал об этом пароме. Тайны из него тут не делают. Не понял только что и куда на нём перевозить собираются. А так, всё нормально. Не хуже, чем у нас в Сибири. Что-то, может, и лучше даже. Привыкнешь.
— Сам же говорил, будто здесь чёрная дыра, — напомнил Зотагин.
— Чёрная дыра и есть, — согласился Иваныч. — Для нас, заграничных. Боимся мы чего-то,
— Придётся.
Врачебный обход в госпитале закончился, и парк стал заполняться людьми. Солнце уже пригревало, но прохлада после дождя ещё ощущалась. Никому не хотелось сейчас сидеть в палатах, даже оборудованных кондиционерами.
— Много тут у тебя лечится, — заметил Жагрин. — Просто санаторий какой-то.
— Иваныч, а что случилось после того, как мы самолёт заметили? — спросил Зотагин. — Я ведь не помню ничего. Когда в себя пришёл, всё уже закончилось. Много наших погибло?
— Нашими, Саня, там только мы вчетвером были, — бригадир раздумчиво качнул фляжкой. — Если ты о тех моряках, то две сотни никто из них не схватил. Умелого бойца на ноль в принципе нелегко помножить. А эти ребята серьёзными оказались. Воевали резво. Раненые, конечно, были. Тяжёлые тоже. Но тут, как говорится, влез в драку – будь готов сам в морду словить. Уверен, наваляли бы они туркам по первое число, да только не успели. Местные вмешались. Выдёргивать нас поодиночке стали. Говоришь с человеком, а он на полуслове вдруг взял и исчез! Я хоть всякого в жизни навидался, но и мне, поверь, не по себе от такого было! — Иваныч наполнил свой стаканчик. — Не обижайся, Саня, тебе не предлагаю. И так вижу, захорошел уже. Хватит.
— Иваныч, а что с моряками будет, не слыхать? К себе вернут?
— Вернут их или нет, это уже не наша забота, Саня. Забудь. Иди своей дорогой.
Бригадир, наверное, прав. У каждого из них отныне своя дорога. На каком-то промежутке их пути сошлись, а теперь снова разбежались в разные стороны. И вряд ли когда-нибудь опять сойдутся. От понимания этого стало совсем тоскливо.
Зотагин смотрел вслед бригадиру. Тот уходил по аллее, по-стариковски горбясь. А ведь он и впрямь сильно сдал за эти полгода. Раньше как-то не замечалось. Или некогда было замечать. Зотагин подождал, пока Иваныч не свернёт в сторону парковки, где его ожидало такси, и тоже направился к себе. На душе когтились кошки. Выцарапывали прошлое, готовя место для будущего.
Будущее долго ждать себя не заставило. Оно прибыло на второй день после свидания с бригадиром. Ближе к обеду. Опять стояла жара несусветная. Симпатичная сестричка показала Зотагину, где это самое будущее его ожидало. На стоянку за оградой госпиталя он вышел уже сам, показав охраннику на проходной приказ о выписке.
— Тебя что ли мне отсюда подхватить велели? — обернулся к Зотагину, зачем-то протиравший и без того чистые фары огромного зелёного грузовика, круглолицый водитель.
Он был под стать своей машине. На вид чуть за пятьдесят. Широкоплечий, пузатый, на голову выше Зотагина. Страдающий от жары, судя по прилипшим к мокрому лбу прядям седоватых волос. Внушительный живот водителя туго выпирал из-под застёгнутых пуговиц рубашки в крупную синюю клетку с засученными выше локтя рукавами, Штаны держались
— Чего уставился, будто пятак проглотил? — заметил интерес Зотагина к машине водитель. — «Лаптёжника» никогда не видел?
— Нового никогда, — ответил Зотагин.
— Верно узрел. Этот едва лишь неделю назад с конвейера сошёл, — хлопнул ладонью по крылу грузовика водила. — Откуда о «лаптёжнике» знаешь? Мамка сказки на ночь рассказывала?
— В тайге видел, — ответил Зотагин. — Мы с армейских заброшек технику на переплавку вытаскивали. Случалось, и такие, как этот, там попадались.
— Разбираешься, выходит. Так что ли?
— С детства жизнь на кардан мотаю.
— Вон оно даже как! Тоже из шоферни, значит! Тогда разрешаю Потапычем меня называть! — он той же тряпкой, что протирал фары, вытер ладонь и протянул руку Зотагину. Ладонь всё равно осталась влажной. Рукопожатие было по-медвежьи хватким и сильным до хруста в пальцах. И впрямь, Потапыч.
— Александр, — назвался Зотагин.
— Да знаю, я, что Сашкой тебя кличут, — отпустил его руку Потапыч. — Сказали за кем крюк делать придётся. Садись давай, безлошадный. На мне сегодня поедешь. Чем самому-то рулить приходилось? — спросил он уже в кабине, поудобнее устраиваясь на своём месте.
Зотагин сказал.
— Так ты у нас из дорожной аристократии, оказывается! И стол, и дом всегда с собой возил. Ну, здесь у нас таких радостей нет, сам видишь. Привыкай потихоньку.
Кабина на самом деле была без особых излишеств. Вернее, излишеств здесь совсем не было. Кондиционер отсутствовал. От жары спасали опущенные стёкла дверей и приоткрытая рама ветрового стекла со стороны водителя. Обитые искусственной кожей сиденья на анатомические совсем не походили. Всё остальное также утилитарно и сурово.
— Куда мы сейчас? —захлопнул дверцу со своей стороны Зотагин.
— В учебку. Тебе что, не сказали разве?
— Мне про базу какую-то говорили.
— Так это она и есть.
Двигатель «лаптёжника» почти сразу схватился от хрипло взвизгнувшего стартера и громко затарахтел на холостых оборотах. Потапыч снял машину с ручного тормоза и, выжав педаль сцепления, включил первую передачу. Грузовик, дрогнув, тронулся с места. Потапыч вырулил со стоянки на дорогу и прибавил скорость.
Глава 2
2.
«КрАЗ» двигался в потоке машин, вызывая раздражение водителей легковушек, словивших в открытое окно салона вонючий солярный выхлоп из высоко расположенного глушителя грузовика. Своё недовольство они выражали продолжительными или частыми гудками при обгоне.
— Сами виноваты, — ворчал Потапыч. — Видят же, что машина новая, не обкатанная ещё, так ведь нет, прямо под колесо жмутся! Как кутята к мамкиной титьке!