Окаянная душа

Карпо Катти

Юноша подавил желание закатить глаза. Боже, что он тут делает? Он потратил целых пятнадцать минут, пытаясь убедить Кутежа выпустить его за ворота, но не добился абсолютно ничего. Не помогло даже напоминание о том, что он, Курт, является президентом Ученического Совета.

«Хочется вызвать в памяти все те случаи, когда я выполнял обязанности, входящие в его компетенцию. И намекнуть в легкой манере, что такого делать больше не собираюсь», — мстительно думал Курт, потирая указательным пальцем левую бровь. Раздражение начало накатывать с новой силой. Из-за упрямства Кутейникова ему даже пришлось изобретать альтернативные пути побега, и ближайший был перемахнуть через ограду. Совсем не

в стиле аккуратного и собранного Курта, но он все больше нервничал, надеясь только на то, что Эни все-таки не решится войти на территорию Разбитого парка. Сейчас же ему предстояло выполнить трюк, который по силам мог бы быть только членам спортивной команды школы. Курт в этом отношении был профаном.

— Там острые концы, — предупредил Кутейников, заинтересованно наблюдая за метаниями юноши. — Вовремя не среагируешь, и, считай, пельмешка на вилке.

— Очень воодушевляет, — проворчал Курт. Он не удивился пассивности завуча — просто тот не верил, что юнец на такое решится, вот и не напрягался. На самом деле Курт тоже не очень верил, что способен совершить задуманное. От идеи тянуло непрактичностью и сумбурностью, то есть именно тем, чего терпеть не мог Курт Тирнан.

Юноша тяжело вздохнул и отступил от ограды. Нужно было отойти подальше и попробовать дотянуться до верхнего края с разбега. При этом попытка была лишь одна. Вряд ли после неудачи Кутейников станет также невозмутимо топтаться на месте.

Активность со стороны Курта заставила встрепенуться завуча. Он нахмурился, пытаясь понять, о чем говорит отступление его ученика: о том, что тот отказался от своего плана или что замыслил нечто более каверзное.

Первый урок уже давно начался. Двор был пуст. Курт нервно переступил с ноги на ногу. Завуч с подозрением следил за ним от ворот. В это время обычно он уже заходил в здание школы, чтобы влиться в свой любимый режим «хищной акулы» и начать метафизически оттяпывать что-нибудь жизненно важное у проштрафившихся школьников. Сейчас же он бдел. Его маленькие серые глазки-буравчики дырявили в спине Курта отверстия. Юноша вздохнул, раздумывая, неужели у скрупулезного завуча нет других более интересных дел, чем подозревать во всех тяжких преступлениях мира самого образцового ученика школы? Курт не пытался вознести себя на немыслимые высоты, нет. Он действительно был таковым, безупречным и «самым-самым» во всех смыслах, ну, и плюс официальный титул «образцового ученика», присвоенный ему директором школы и подкрепленный импровизированным документом-сертификатом. Воплощение идеальной безукоризненности. Ну разве можно хоть в чем-то его подозревать?

— Надеюсь, ты не думаешь о том, о чем, я надеюсь, ты не думаешь? — осторожно спросил Кутейников. Осознав, что запутался в собственной реплике, завуч с мученическим видом ударился в размышления. Он слегка расслабился, а потому пошел на убыль и уровень его бдительности.

Такого идеального шанса Курт упустить не мог. Он ринулся к ограде с приличной, как ему показалось, скоростью. Запоздало почуяв неладное, Кутейников бросился наперерез и вполне возможно, что со своей военной подготовкой смог бы пресечь эту неловкую попытку побега, но в это время случилось событие, резко поменявшее приоритеты всех присутствующих. Да ничего такого особенного — просто в воротах вдруг нарисовалась потеряшечка Эни. Она вбежала во двор, вся раскрасневшаяся и запыхавшаяся и с вездесущим ломиком в руках. Курт, резко сменив направление, рысью промчался рядом с опешившим завучем и едва успел притормозить — еще чуть-чуть и снес бы ошарашенную девушку, как торнадо домик. Быть перфекционистом — это значит делать все в совершенстве, даже если это обычная сломя голову пробежка.

— Ого, Курт, заделался

спортсменом? — поинтересовалась Эни, с удивлением разглядывая юношу, словно увидела его в первый раз.

— Нет, стандартная утренняя пробежка. — Курт хотел огрызнуться, но на сарказм не хватило дыхания. Он успел запыхаться.

На лице Эни вновь проступило изумленное выражение.

— Что, Каели, спешила к граниту науки, не чувствуя ног? — раздался рядом голос Кутейникова. Курт про него совсем забыл.

Эни лучезарно улыбнулась завучу:

— Ну, вы же понимаете, знание — сила. Завинтим себе интеллектуальные болтики, пока не вывалились мыслительные винтики и все такое прочее!

Кутейников одобрительно закивал. Внезапно его взгляд упал на фомку. Брови завуча радостно подпрыгнули вверх.

— Неужели сбор металлолома?!

Эни и Курт одновременно уставились на ломик. Лицо девушки удивленно вытянулось. Она точно помнила, что, пробившись сквозь заросли вьюна, схватилась за решетку ограды парка обеими руками. Значит, она положила фомку на землю, а потом опять бессознательно хватанула? Глаза Эни испуганно округлились. Она с отчаянием покосилась на Курта.

— Сбор, — бесстрастно подтвердил юноша. Если он и был поражен тем, что Эни приволокла в школу излюбленный инструмент взломщиков, то виду не подал.

На лице Кутейникова проступил почти ребячий восторг. Эни тут же отпустило напряжение. Фомка деловито перекочевала в руки завуча, который бережно прижал ее к себе, словно мать новорожденное дитя. Налюбовавшись своим трофеем, Кутеж поощрительно похлопал девушку по плечу.

— Хотя опоздание — фактор, несомненно, отрицательный, но старание похвально. Каели, так держать!

— Слушаюсь! — отсалютовала ему Эни.

Завуч повернулся к хмурому Курту и погрозил ему пальцем:

— Больше не вытворяйте таких штук, шаловливый президент.

Эни прыснула. Курт одарил Кутейникова враждебным взглядом, но тот, ничего не заметив, зашагал в школу в приподнятом настроении и с видом человека, только что спасшего родину от геноцида. Подождав, пока завуч удалится на приличное расстояние, Эни спросила:

— А чем это ты тут занимался?

— Шалил, — мрачно ответил Курт. На этот раз сарказм у него включился по расписанию.

— О…

Повисла тишина. Курт оценивающе смотрел на Эни. Та под его взглядом приуныла. Наконец, юноша двинулся в ту же сторону, что и завуч. Девушка, помедлив, побежала за ним, мысленно готовя себя к скорой взбучке.

— У тебя листья на форме и в волосах, — сухо заметил Курт. — И колготки порваны. Это достаточно плотная ткань. Как ты умудрилась ее испортить?

Прозвучало несколько грубо. Но юноша был слишком зол, чтобы заботиться о чувствах Эни. Он нутром чуял, что девушка вновь попала в переделку, несмотря на все его предостережения. Но злился он не на нее, а на себя. А вот в этом аспекте Курт терял нить своих измышлений, так как не понимал, почему сердится сам на себя.

— Я была в Разбитом парке, — охотно начала рассказывать Эни, — дошла до центральной поляны и…

Тут Эни осеклась, потому что Курт обратил к ней свое лицо. Сказать по правде, в этот момент она решила, что лучше бы встретилась с яростью гризли, чем ощутила бы на себе негодование президента Ученического Совета. На первый взгляд ничего не изменилось — мимика Курта не претерпела никаких изменений, а как всегда осталась в замороженном состоянии. Те же холодность и равнодушие на бледном красивом лице, но Эни-то знала, что это была лишь безликая маска, высеченная годами упорства и терпения. Страшнее были глаза. Будто не место было здесь ожидаемой теплоте карего оттенка. И сейчас его глаза пылали гневом и где-то в глубине совсем чуточку печалью.