Океан для троих
Шрифт:
– Само собой. Мало того – я отдам тебе на них купчую, чтобы ты могла с полным правом ввести их в чин матросов на своем корабле – помню, помню, у вас есть куча каких-то условностей. Хороший выбор. Они потолковей островитян и местных аборигенов. У тех только и хватает дури, что орать под барабаны да лежать днем в тени. Знаешь, когда-нибудь я заменю их разумными созданиями без недостатков. Пробовал с дельфинами, но тут есть проблемы с пребыванием на суше. Но сдаваться…
– Не твой метод, я помню, –
Солнце показало над горизонтом тонкую желтую полосу, а потом выскочило разом, как всегда в это время года.
“Свобода” отошла от Малого Янтарного еще затемно, как только загрузили запас воды. С провизией после пребывания обитателей в собачьих телах на острове было туго, впрочем, на предыдущей остановке запас сделали хороший. Саммерс при всех недостатках оказался отличным карго.
На расчет курса Дороти потребовалась четверть часа. Признаться, там и рассчитывать было нечего – в море Мертвецов в обход Большого Янтарного уходило мелкое течение с острой волной. Стоило просто следовать вдоль него.
Рабов для “Свободы” фон Берг действительно отобрал самых толковых. Двое ходили когда-то на торговце – “крысами”, которые весь путь обязаны были откачивать воду из трюма, с краткими перерывами на еду и сон. При виде корабля они аж посерели, но Дороти приставила их в помощники к Хиггинсу – помпы “Свободы” с течами справлялись, а мучить зазря людей Дороти не любила. Остальных отдала на артиллерийскую палубу. Орудия находились в хорошей боеготовности, а вот людей там не хватало. Оставалось надеяться, что за оставшийся короткий путь черные не успеют спеться с пиратами.
Фиши курс принял невозмутимо, степенным кивком дал понять, что усвоил, вопросов не имеет, и заложил руль на нужный градус.
Дороти, не ожидавшая иного, все равно с трудом подавила раздражение. Лучше бы экипаж бунтовал, чем так лицемерить.
Но она клялась защищать их – и свою клятву выполнит. Уважать и любить ее эти люди не обязаны. Даже если она делает для них многое. Она для них всего лишь инструмент. Удобный и нужный до поры до времени. Еще пару дней назад ей казалось, что она способна наладить с пиратами если не дружбу, то хотя бы уважительный нейтралитет. В очередной раз иллюзии разлетелись на осколки.
Саммерс, пока они отплывали, топтался рядом, потирал пострадавшую шею, но взгляда не поднимал. Уткнувшись в палубные доски, доложил, что все в порядке, а после, получив дозволение удалиться, ушел куда-то на нос.
Морено, похоже, пришел в себя от действия зелья, но на глаза не попадался, лишь ветер иногда доносил до Дороти его короткие и четкие команды. Только непривычно тихие.
Что ж, пусть тоже хлебнет горького вина поражения, не все ему других поить. Или опаивать.
Дороти не оракул и не могла предсказать,
Нет, вряд ли бы Дороти, получив обратно свою силу, захотела бы с ней по доброй воле расстаться, но для Морено она бы точно сделала все возможное и слово бы свое сдержала. А так…
Нужно было оставлять прошлое в прошлом, сны – снам, и начинать смотреть вперед без оглядки на призраков, которых она носила в сердце десять лет.
Доран тоже когда-то клялся в вечной дружбе, но однако восставшее из пучины “Холодное сердце” спасало от беды не “Свободу”, а “Каракатицу”.
“Каракатицу” и Морено. Не Дороти.
Друг детства, не знавший о ее любви, ушел навсегда и, может, там за чертой наконец прочел в сердце Дороти настоящие чувства. Прочел и понял, что ответить ему нечем. И теперь даже в посмертии не хочет иметь с ней дело.
Морено, в котором померещилось то самое, горячечное и несбыточное, тоже клялся. Мало того, сделал вид, что разделяет, понимает, а потом, не дрогнув, разорвал доверие. Может быть, Черная Ма простит ему этот финт и не станет наказывать любимчика и его команду заодно, но с Дороти довольно.
Хватит.
Едкая злость волнами поднималась к горлу и никак не хотела проходить. А мысль о Доране только добавляла туда огня. Что ж. Дороти прожила без Кейси десять лет, проживет и дальше. Прах к праху.
Дороти все десять лет воевала и охотилась за пиратами – продолжит и далее. И она знает, на кого откроет охоту, как только восстановит свое доброе имя.
Все. Занавес. Кончено. И нельзя оглядываться назад. Это были не сны, а кошмары. Так пусть остаются в прошлом. Следует думать о деле.
Дороти дотронулась до цепочки, на которой в стальной оправе висело Сердце Океана, скрытое под рубашкой и мундиром, и сжала острые грани кристалла, точно боялась забыть то, что произошло.
Думать о деле.
Дороти достала подзорную трубу. Они огибали Большой Янтарный с севера – тут тянулись отвесные скалы, кое-где запятнанные полосками мха и плешивыми кустами. Все поселения находились в юго-западной части, а судно, дойдя до мыса, должно было повернуть в открытое море и уйти вдоль течения.
“Свобода” шла с хорошим попутным ветром, на половине парусов, прикрываясь островом от неприятного южного эфира. Он дул в это время года и вопреки направлению был холодным, порывистым и грозил сбить с курса.
Высокий мыс, которым завершался Большой Янтарный, уже выплыл из утренней дымки, задержавшейся в здешних изрезанных трещинами скалах.
На мостике раздались шаги, потом позади зашуршало, и, обернувшись, Дороти на месте Фиши увидела Черного Пса.
Тот стоял у штурвала и даже не скрывал, что сам отослал рулевого прочь.