Океан Надежд. Весна перемен
Шрифт:
– Другими словами - жизнь не задалась. Нет ничего о чем, я бы могла сожалеть или же печалится. Возможно, смерть - это лучшее что произойдет со мной за всю мою сознательную жизнь.
Тиф сделал глоток из чашки с водой, после чего громко изверг ее изо рта на пол. Резко вытерев рукавом влажные губы, он сплюнул.
– Что за гадость! Откуда они ее только берут?!
Потеряв к нему интерес, Кевин снова обратил свое внимание на Линин.
– Неужели ничего нельзя сделать?
– спросил он, чувствуя легкую дрожь злости.
– Каким бы ни был губернатор, он все же должен проявлять хоть изредка милость
– Он иногда прощает преступников, - кивнула Линин.
– Но, только не тех, кто обвиняется в колдовстве.
– А ты, и вправду, обладаешь магией?
Лини грустно засмеялась.
– Боюсь, что нет. Хотя, по словам матери, в нашем роду были ведьмы.
– Но, так ведь нельзя! Они должны были доказать твою виновность вначале.
– Боюсь, это мало кого волнует, - ответил за Линин Тиф. Он встал у стены, и принялся давить большим пальцем слизней, от чего на стене стали появляться длинные темные полосы того, что до этого скрывалось под их липкими и мягкими телами.
– Ведьмам и колдунам не дают право оправдать себе перед законом в губернии Андор.
– А как обстоят дела с магией в других губерниях?
– Где-то она также вне закона, где-то ее просто запрещают выставлять на показ, кое-где на нее просто не обращают внимание. Я слышал об объединение Фаржэ, так там магия - норма, а не исключение из правил.
– И всех преступников, которым вынесен смертный приговор, казнят спустя три дня после заключения в темницу?
– Нет.
– Тиф вытер липкие руки о штанины, после чего подошел к Кевину и Линин ближе.
– Как правило, казни происходят во время больших праздников. К примеру, такой как тот, что будет завтра, приуроченный в честь дня рождения Андерса Хан Тор Вил Бенуа. В этот праздник, по традиции введенной самим Милтоном Сан Бир Вил Грейем, устраивается ярмарка с фейерверками, песнями и прочей дребеденью. А какое веселье без зрелищных казней? Этот праздник в Андоре считается самым кровавым. Несколько лет назад, губернатор решил, что количество казней должно с точностью совпадать с количеством лет со дня рождения первого губернатора из ордена Лордов - Андерса Хан Тор Вил Бенуа.
– И сколько исполняется в этом году первому губернатору?
– спросил Кевин, чувствуя холодок в груди.
– То ли двести тридцать пять, то ли двести тридцать шесть.
– Неужели в темнице найдется столько заключенных, которые были проговорены к смертной казни?
– Можешь в этом не сомневаться.
– Тогда, я тоже буду повешен завтра во время ярмарки?
– Кевин выдвинул это предположения исходя из выдуманного им преступления. Хотя, его истинную "вину", он считал незначительной, даже по суровым здешним меркам, и не достойной смертной казни.
– Можешь пока не волновать за свою жизнь, - успокоила его Линин.
– В Андоре не казнят на следующий же день после заключения. Преступнику дается минимум три дня на покаяние.
– А как же ты?
– переживание за молодую девушку усиливала его личная утрата.
– Я уже смерилась со своей участью. В двенадцать лет я пробовала покончить с жизнью и еще не раз думала о повторении неудавшейся попытки. Так что, я получу то, к чему стремилась последние семь лет. Это можно даже назвать услугой со стороны губернатора и Бена.
– Бена?
–
Время шло к закату и в темнице становилось все холоднее. Солома, разбросанная кое-где на полу, была влажной и в большей части почерневшей от плесени. От ведра тянуло невероятно сильно, но Кевин все же нашел в себе смелость им воспользоваться. Несмотря на то, что в полу было отверстие, куда сливалось содержимое ведра, и куда была вылита вода непригодная для питья, запах по-прежнему был невыносим.
– А у тебя, Кевин, есть семья?
– задала встречный вопрос Линин.
По телу Нолана прошлась волна дрожи, скорее от холода, чем от воспоминаний, но одно без сомнений стало катализатором другого. Ему не хотелось отвечать на заданный вопрос, но, учитывая то, что Линин была с ним максимально искренна, он не мог проигнорировать ее.
– Она у меня была, - негромко заговорил он, прижав руки между колен и устремив свой взгляд в потолок.
– Жена и дочь. Они погибли. Меня арестовали у их могил.
Он не смотрел на лица своих собеседников, но догадывался, что и Линин и Тиф глядели на него с грустью. Он не хотел слышать слов жалости, а потому решил сменить тему разговора:
– Никто не пытался до нас бежать из темницы?
Тиф засмеялся, хотя и без надрыва, поглаживая свою правую ногу, которая была вытянута вперед, в отличие от левой - согнутой в колене.
– У тебя часом нет с собой плана побега?
– иронично спросил старик, массируя ногу, которая, скорее всего, затекла, или же ныла от влаги и холода.
– Разве за всю историю этой темницы, здесь не совершались побеги?
– Были, - кивнул головой Тиф.
– Последний был примерно два года назад. Парню удалось добраться до границы Андора с Зибеллом. Да только его поймали. Поймали и порешили на месте. Отрубленную голову повесели на пику рядом с темницей, в качестве назидания остальным заключенным. За все годы, из темницы совершился только один удачный побег, но это было больше шестидесяти лет назад.
Замолчав, Тиф с трудом встал на ноги и принялся прохаживаться по камере. Только сейчас Кевин заметил, что Тиф слегка прихрамывал на правую ногу.2.
Когда солнце зашло за горизонт, а в камеру прокралась тьма, они начали готовиться ко сну. Вместо простыней, у них было в наличии три мешка - по одному на каждого, что давало им возможность выбора: либо расстелить мешок на полу, а затем лечь на него, либо лечь на холодный пол и укрыться мешком. Кевин решил воспользоваться третьим вариантом и отдал свой мешок Линин. Линин, в свою очередь, предложила новое решение - постелить один мешок на пол, а другим укрыться, после чего крепко прижаться друг к другу. Кевин решил, что ее предложение было самым лучшим, хотя в голове и заплясали нервные мысли о том, что это могло походить на измену - скорее не физическую, а духовную - по отношению к погибшей жене. Но, Кевин отогнал эти мысли, понимая, что думать об этом в то время когда тебя трясет от холода, было не честно в первую очередь по отношению к себе.