Океан Николь
Шрифт:
– Кто она?
– Я… я не знаю…
– Больно. Очень больно. Боль. Боль. Черная, ломающая боль. Чернота. Кто это?
– Это она. Она! Я боюсь ее.
– Ну, ну, успокойтесь. Ее нет.
– Ее нет. Ее больше нет.
Ее глаза дрогнули. Она выходила из пограничного состояния. Сейчас она очнется и снова ничего не вспомнит.
*** *** ***
10
Доктору Вайсу не спалось. Он уже выпил свой бокал красного вина, но сон все равно не шел. Вайс осторожно выглянул
– Какого оно цвета – счастье? Оно состоит из всех существующих, видимых и невидимых цветов, оттенков, тонов и полутонов. Значит, у счастья даже нет какого-то определенного намека на цвет. Всем хочется счастья. Все хотят быть счастливыми. Это самый большой эгоизм. Все мы эгоисты. Жуткие эгоисты. Мы готовы сделать любую мерзость хотя бы ради одного маленького осколка этого самого счастья. А когда знаешь, что счастье может быть большим, чего только не сделаешь ради этого большого и огромного… Все мы преступники. И хотим, чтобы нас никто не трогал. Никто не трогал нас и наше большое, огромное счастье… Заплети косу, бабуля… Счастье нужно встречать красивой. Какими бы мы мерзавцами не были, светясь красотой от нашего счастья…
Доктор Вайс подошел к Николь и наотмашь ударил ее по лицу. Николь вздрогнула. Моргнула.
– Доктор? – она села на кровати и удивленно посмотрела на Вайса.
– Ожила…
– Что?
– Почему вы не спите?
– Не могу уснуть без того, чтобы не прогуляться по улице и сосчитать шесть домов, стоящих рядом друг с другом.
Вайс тряхнул головой.
– Давайте прогуляемся.
– Да? – она обрадовалась. И снова этого не заметила.
– Конечно. Вы же не в тюрьме. Одевайтесь. Я за вами зайду. Только давайте просто гулять.
– Это как? – она смотрела на него своими огромными русалочьими глазами.
– Просто – это просто гулять и не считать дома.
– Да?.. Ну… давайте попробуем…
Когда доктор ушел, она вдруг подумала, что легко поддается его влиянию. Нравится ли это ей? А какая, в сущности, разница? Она хотела пойти с ним гулять. Просто. И не считать дома.
*** *** ***
Кити услышала шум и выглянула в коридор. Доктор Вайс и Николь, одетые, спускались вниз. Кити долго стояла, глядя в пустоту коридора. Что это было? Доктор Вайс и эта бледная до прозрачности девушка со странными глазами? Что он в ней нашел? Никогда еще доктор Вайс не гулял со своими пациентами. Да, он жил тут, в клинике, в отдельном флигеле. Специально сделал пристройку. Лично для себя. Можно сказать, доктор Вайс жил не в клинике, он жил своей клиникой. Клиника была для него и женой, и ребенком. Словом, всем. И тут эта странная пациентка. А почему странная? Кити не могла бы этого сказать. Вроде бы обычная девушка. Красивая. Но какой-то такой красотой… Как инопланетянка… Сколько лет Вайсу? Тридцать пять. А этой Николь? Лет двадцать пять, наверное. Может, Вайсу просто пора жениться? Но не на этой же инопланетянке! Кити пожала плечами и скрылась в сестринской. В конце концов, это не ее дело. Кити вспомнила Рено. Он лежал в палате № 23 на втором этаже. И очень страдал после смерти матери. И боялся умереть. Надо бы к нему хорошенько присмотреться. Рено просто нужно помочь. А лучшая помощь – участие. Кити сможет стать ему и матерью и подругой… И женой… Кити еще немного подумала, вышла из сестринской, тихонько, на всякий случай, прикрыла дверь,
*** *** ***
11
Служащий «Галереи Соланж» выпрямился в струнку перед мадам Дюпон. Теперь она была законной управляющей владелицы этих выставочных залов. Между прочим, Пауль служил здесь с самого начала, а владельцы менялись, как рисунки в калейдоскопе. Сначала галерея принадлежала Старику Жерару, так его все называли. То есть стали так называть, когда Пауль поступил на службу. Тогда Жерару было уже шестьдесят лет. В принципе, Пауль и оказался в этой галерее благодаря тому, что его отец приятельствовал с самим Жераром. Старик был добродушен и дал парню шанс, определив его на службу по оценке полотен, так как Пауль закончил художественное училище, сам писал и, конечно же, увлекался живописью.
Для Старика Жерара галерея была его детищем. Правда, Старик Жерар в последние годы своей жизни, при поступлении Паулля на службу, стал увлекаться исключительно пленером и фотоработами – пейзажами. А Пауль рисовал портреты. И не потому, что они у него лучше всего получались, хотя это и так, а потому, что Пауль любил рисовать лица. Не просто лица, а рисовать характер человека через его образ. Старику Жерару, кстати, очень нравились его работы. Он цокал языком и, бывало, говаривал: « Ну, мальчик, тебя ждет настоящая слава. Смотришь на нарисованный тобою портрет и просто читаешь биографию того человека, который на нем изображен». Правда, потом он добавлял: « Когда в твоей коллекции будет сто портретов, устрою твою персональную выставку, хотя ты знаешь, что больше всего я люблю природу. Просто природу, парень. Без всяких заморочек». Пауль искренно обожал старика и готов был ждать, когда в его коллекции наберется двести или триста портретов. Пауль знал, что Старик Жерар всегда держит слово. И тут – бац. Оторванный тромб. Старик Жерар не рассчитывал умирать так рано и не позаботился о том, кому перейдет галерея, не оставил никаких указаний и завещания. У него оказался только один близкий родственник – его сводный брат Доминик, которому и досталась галерея по наследству.
Доминик не разбирался в живописи и продал галерею сразу же, как вступил в права наследства. Не поставив в известность персонал галереи. И однажды утром Пауль увидел расхаживающую по залу молодую, красивую женщину. Он ее узнал. То есть, он всегда ее помнил. У Пауля была удивительная память на «интересные» лица… У этой молодой женщины были золотистые волосы, голубые глаза и очень белая кожа. Это была новая владелица, мадам Ксавье. Она была молода, ей всего-то было лет двадцать пять от силы. Пауль нарисовал ее портрет. Он всегда сначала делал набросок карандашом, а потом прорабатывал его основательно, пользуясь красками. Мадам Ксавье получилась на портрете добрая, жалостливая, доверчивая, наивная, но та еще горячая штучка, хотя и слабая сердцем. И очень любит своего мужа. Мадам Анжелика Ксавье была замужем за художником, который был младше ее года на три. Собственно, поэтому она и приобрела эту галерею, в подарок мужу.
Пауля никогда не подводили краски. Если его портрет давал такую характеристику человеку, которого он писал, значит, так и есть. И Пауль решил поговорить с мадам Ксавье. Она не отказала. Она была мила и добра, ( и никого не уволила из персонала Старика Жерара). Она сказала, что ей все очень и просто очень нравится, но истинный владелец этой галереи – ее муж, художник, и лучше показать работы ему, так как именно ее муж будет заниматься здесь всеми делами.
«Истинный владелец» быстренько переименовал «Галерею Жерара» в «Галерею Ксавье» и стал выставлять в залах работы в стиле авангарда. Он долго и придирчиво рассматривал работы Пауля, а потом сказал: «Выставим. Но при одном условии, парень. Меня и мою жену ты писать не будешь», и он расхохотался. А потом добавил: «Вообще, если собираешься кого-то писать, ставь меня в известность. Вдруг это мой родственник, который втайне ото всех увлекается эксбиционизмом, а тут ты со своим портретом»! И он похлопал Пауля по плечу.
Конец ознакомительного фрагмента.