Океан Разбитых Надежд
Шрифт:
– Что-нибудь от Николаса Спаркса.
Я подхожу к рабочему столу со стороны кресла и выдвигаю нижний шкафчик, где хранится связка ключей от книжных полок.
– Любишь романтику? – интересуюсь я, подходя к нужно у шкафу.
Книги закрыты резными деревянными дверцами со стеклянными вставками. Бабушка собственноручно полирует их раз в несколько месяцев, поэтому витражи блестят, несмотря на возраст.
Люк чуть оживляется:
– Да, а Вы?
Вставив ключ в старую замочную скважину, я поворачиваю его несколько раз, а затем осторожно открываю стеклянную дверцу шкафа.
– Моё сердце навеки принадлежит детективам
В детстве я обожала читать книги. Я помню, как быстро бежала после занятий в книжный магазин, если узнавала о недавней поставке, и буквально сбивала с ног всех прохожих.
Люк отвечает слишком сухо:
– Здорово.
Повисает неловкое молчание. Я перебираю корешки один за другим, выискивая Николаса Спаркса. Они шуршат под подушечками пальцев, и один только их шелест нарушает тишину.
– Я отыскала нужную полку, – сообщаю я Люку, бросая на него взгляд через плечо. – Какую книгу хочешь?
– «Спеши любить».
Он не слишком разговорчив. Нервно выдохнув, я одним взмахом достаю ту самую книгу и, развернувшись, протягиваю её Люку.
– Приятного чтения, – говорю я с улыбкой.
Я успеваю прочитать аннотацию прежде, чем Люк забирает книгу из моих рук. Кажется, когда-то давно я смотрел фильм, снятый по этой книге. Не могу сказать, что мне нравится романтика, но эта история определённа заслуживает внимания.
– Спасибо, мисс Лонг, – скромничает Люк. – Я пойду вниз. Сообщите, пожалуйста, миссис Лонг, что я взял её книгу.
Формальности начинают раздражать, но я не подаю вида.
– Обязательно, – я закрываю шкаф. – До встречи!
Просидев в кабинете ещё двадцать минут, я поднимаюсь с кресла и подхожу к книжным шкафам. Проверив, закрыты ли дверцы, я оставляю ключи на бабушкином столе и покидаю кабинет.
Моя бабушка никогда не прочь поговорить час-другой. Ей доставляет удовольствие делиться с малознакомыми людьми забавными историями из своей жизни. Если к ней приезжают семьи, которые собираются пожертвовать детскому дому имущество, то она может разговаривать с ними долгими часами. Моя бабушка хороша абсолютно во всех сферах и может поддержать практически любой разговор, если таковой намечается на горизонте. Конечно, она предпочитает выступать в роли повествователя, ведь роль слушателя даётся ей с большим трудом. Её старческая жизнь будет понасыщеннее многих молодых, поэтому бабушка просто не нуждается в чужих интересных историях – ей вполне хватает своих. И, конечно, она ни за что не упустит возможности доложить о них любому, кто попадётся на её пути.
Только я выхожу в коридор, как тут же встречаюсь взглядом с Билли Акерсом. Он отталкивается от противоположной стены и в два шага оказывается около меня. Над его широкими плечами вьются тёмные волосы, синяя футболка обтягивает мышцы, а широко расставленные ноги говорят о чрезмерной уверенности. Я подаюсь назад и прислоняюсь спиной к двери кабинета.
– Надолго ты останешься? – интересуется Билли, не отстраняясь от меня.
Его грозный голос пугает меня. Сейчас видно, что он крайне недоволен моим таинственным появлением в детском доме, ведь он требует, чтобы я заранее предупреждала его о своём визите через бабушку.
Я поправляю чуть помятое платье и тихо отвечаю:
– Я ещё не в курсе, – не узнаю собственного
Этим летом не стала просить бабушку передавать Акерсу новость о моём приезде, потому что не посчитала это нужным. Мне всё равно предстоит несколько раз за лето возвращаться в Хантингтон, если агентство продлит контрактный срок, и надеяться на моё постоянное времяпровождение здесь не стоит никому.
От Билли можно ожидать всего. Он может взреветь на меня, как медведь, а может спокойно развернуться и удалиться в игровую. Может без предупреждения притянуть меня к себе, а может толкнуть в плечо. Вспоминая об этом, я сильнее прижимаюсь к стене и стараюсь не скатиться на пол.
– Что насчёт продления контракта?
Билли Акерс, конечно, в курсе моей модельной деятельности.
– Пока не известно, согласятся со мной работать дальше или нет. Но, если согласятся, я буду вынуждена периодически ездить в Хантингтон на фотосессии.
На секунду я замолкаю и прислушиваюсь к своему дыханию. Отдышка не даёт мне набрать полную грудь, и я то и дело хватаю воздух ртом.
Билли продолжает смотреть прямо на меня. Приближаясь всё ближе, он скрывает за своей спиной весь коридор. Только я хочу поднять трясущуюся руку, чтобы оттолкнуть его, как Акерс опережает меня и притягивает к себе. Жжение в моих глазах становится невыносимым, и я почти пускаю слезу, не расторгая объятий с самим дьяволом во плоти.
Глава 3
Утром следующего дня я одеваюсь в простое платье и обуваюсь в кеды, после чего спускаюсь по парадной лестнице вниз. С каждой ступенькой запах чёрного чая с лимоном и недавно приготовленного картофельного пюре усиливается. Живот начинает урчать предательски громко. Спустя некоторое время я проскальзываю в почти опустевший кафетерий детского дома. Запах тут стоит неимоверный, поэтому аппетит разжёгся внутри меня пуще прежнего. Повариха Хью бегает за стойкой, стаскивая в раковину грязную после завтрака посуду.
– Доброе утро, миссис Хью, – кричу я ей вслед.
– Доброе утро, мисс Лонг! – отозвался голос Люка.
Я подскакиваю от неожиданности и поворачиваю голову в сторону. Кудрявые пряди на голове Люка волнообразно расположились под янтарными лучами утреннего солнца. Они отливают таким тёплым медовым оттенком, кончики точно искрятся под лучами. Люк так тихо сидел за столом, мимо которого я только что прошла, что я умудрилась не заметить его.
– Доброе утро, – отвечаю я парню спустя несколько секунд, но мне слишком сложно посмотреть ему в глаза.
Его голос – совсем не похожий на грубый тембр Билли Акерса – продолжает звучать в голове далёким, еле уловимым эхом. Я слышу его, словно находясь на глубине. И, пожалуй, в этом голосе действительно есть что-то завораживающее. Что-то, которое Люк никому не рассказывает. Что-то, о чём он предпочёл бы забыть.
Длинные рукава рубахи Люка закатаны до локтей, а светлые джинсы подобраны точно по размеру. Они идут ему куда больше, чем тёмные классические брюки, которые он никогда не снимал. Люку в принципе идёт светлая одежда: никаких резких изгибов тела, никаких разветвлённых вен или острых губ. Светлые тона подчёркивают его мягкость, замкнутость, и ту самую загадочность, которая не даёт мне покоя. Я скольжу взглядом ниже – в его руках распахнутая книга.