Океан Разбитых Надежд
Шрифт:
Именно тогда мы начали встречаться, а до этого мне удавалось увиливать от ответов. Когда нам двоим было по одиннадцать лет, мы были ветрены и легкомысленны. Билли клялся в искренности своих чувств. Я видела в нем оскорблённого жизнью мальчишку, чьи голубые глаза засверкали от первой влюблённости. Когда ему исполнилось двенадцать, и в голове у него уже начинали зарождаться первые взрослые мысли, он поклялся добиться моего сердца, а я звонко смеялась ему в ответ. Я видела в нём отважного мужчину, которого не страшат препятствия. Настоящий рыцарь, подумалось
Я бросаю его на улице и скорым шагом скрываюсь за дверьми детского дома. Внутри нет никого, кроме персонала и нескольких ребят, которые не захотели выходить на работу, поэтому ванная комната оказывается свободной.
Я захожу туда и подхожу к испачканному зеркалу, на поверхности которого можно заметить белые пятна от зубной пасты и разных кремов. Ванная комната редко сияет от чистоты. Красивой мозаикой на полу выложены самые разные узоры, но в последнее время они скрыты под старенькими тряпками, а белые керамические раковины частенько покрываются налётом.
Я начинаю присматриваться к лицу в отражении. На щеке осталась грязь от перчатки Акерса. Внимательно рассматриваю алый след от пощёчины, убеждаясь, что Билли рассёк мне щеку. Включив тёплую воду, я начинаю промывать рану. Благо, на полочке завалялась старенькая бутылочка с перекисью водорода, и я без проблем обеззараживаю небольшую ранку.
Внезапно дверь в ванную комнату широко распахивается, но почти сразу захлопывается. От неожиданности я подпрыгиваю на месте и роняю на пол бутылочку с перекисью.
– Извините, здесь было открыто, – оправдывается Люк, стоящий по ту сторону двери.
Я перекрываю воду, хватаю первое попавшееся полотенце и вытираю щёку.
– Ничего, я почти закончила, – кричу я, поднимая пустую бутылочку от перекиси. – Я уже умылась, дай мне несколько секунд.
Я оставляю мокрое полотенце в корзине для грязного белья, после чего беру половую тряпку и несколько раз прохожусь ею по месту, где разлилась перекись водорода. Сложив её вдвое и оставив рядом с ведром и шваброй, я протираю взмокший лоб тыльной стороной ладони.
Внутри меня назревают страх и паника. Мне бы не хотелось выглядеть несуразно в глазах Люка: отчего-то пне кажется, что он сразу догадается что к чему.
– Можешь входить, – говорю я, и дверь вновь открывается.
Люк появляется в ванной комнате по пояс голый. Я задерживаю взгляд на его оголённой груди дольше, чем положена, но отчего-то не могу оторваться. Через предплечье парень перекинул футболку, а вокруг шеи обвязано белое махровое полотенце.
– Всё в порядке? – осторожно интересуется он, и я выхожу из ступора.
– В полном, – отвожу глаза в ноги и делаю несколько шагов в сторону
– Что это за царапина?
– Упала, – вру я.
Щеку продолжает щипать перекись, но я не жмурюсь.
– Будьте аккуратнее, – наставляет Люк. – Зовите, если понадобится помощь в саду.
– Хорошо, – коротко киваю я, подходя к двери. – Только я почти закончила. Ты не хочешь присоединиться к остальным ребятам? Мы рассаживаем замечательные фиалки и молодые деревья!
– Вам нравятся фиалки?
– Да, – киваю я. – Так ты пойдешь?
– С радостью, только схожу в душ. Представляете, помогал Хью с готовкой, и не уследил, как убежало молоко, – Люк демонстрирует мне футболку с мокрым пятном.
Я не могу скрыть нелепой улыбки, когда представляю, как этот юноша пыхтит у плиты вместе с поварихой Хью. Замочек двери глухо щёлкает за моей спиной, и я оказываюсь в пустом холле.
Люк очень милый. Его манера речи, если честно, меня впечатлила. Обычно он и два слова связать не может, когда говорит с кем-нибудь, а теперь спокойно поддержал диалог, даже эмоции проявил. Я никак не могу выбросить его из головы.
Взяв в медицинском кабинете пластырь, я наклеиваю его на рассечённую щёку, а затем снова выхожу на улицу. Я подхожу к клумбе – Билли Акерса не видно поблизости – и возвращаюсь к рассаде. Пионы менее пышные, чем астры, и этим они мне нравятся: их очень удобно пересаживать. Пока я сажала астры, я повредила несколько стеблей из-за тяжёлых бутонов, и цветы оказались в горке с сорняками. С пионами такого не происходит. Я высаживаю их в параллельную астрам линию, следя за тем, чтобы расстояние между насаждениями цветов оставалось одинаковым.
Закончив с пионами, я приступаю к фиалкам. Они всегда нравились мне больше остальных цветов: лёгкие и нежные, точно пушинки над землёй. Простота их украшает. Думаю, если бы они были чуть большего размера, то уже не смотрелись бы так элегантно, как сейчас. Голубые лепестки напоминают мне клочки утреннего небесного полотна, когда солнце только-только начинает подниматься из-за горизонта.
Люк выходит спустя несколько минут. Осторожно, но всё же приветливо улыбаясь мне, он скрывается за тонкими стволами молоденьких яблонь и вишен. Мешковатые штаны цвета хаки, местами уже потёртые, сливаются с высокой травой, а светло-голубая футболка – с чистым небом. Я теряю его из виду – я теряю из виду его улыбку.
Остаток дня я провожу за поливом как своей клумбы, так и других. Запах сырой земли по-настоящему расслабляет, не говоря уже о скошенной траве. Я захожу в детский дом, когда рыжее солнце прячет лучи за горизонтом, не желая более прогревать ими студёную почву. Блеклый туман вуалью накрывает землю, запуская в её недра свои корни.
Я мою руки в ванной комнате, после чего поднимаюсь к бабушке сообщить, что работа окончена. Бреду вдоль стен и быстро нахожу нужную комнату.
– Привет, – я толкаю дверь вперёд и захожу внутрь рабочего кабинета. – Мы закончили.