Океан славы и бесславия. Загадочное убийство XVI века и эпоха Великих географических открытий
Шрифт:
Третье сообщение вообще не говорит об огне и фактически предполагает, что смерть Дамиана произошла дома. Этот источник менее осторожен в объяснении событий. Хотя он допускает возможность того, что архивариус мог умереть от апоплексии (современный термин для удара или другой внезапной смерти), в нем высказывается предположение, что он мог быть убит вороватыми слугами; при этом используется латинское слово suffocatus, которое может означать как удушение, так и утопление.
Ключи к тому, что случилось в ту январскую ночь, разбросаны по архивам в Лиссабоне, Антверпене, Риме, Венеции и Гоа – частички человека, жизнь которого была связана с документами. Архив, которым заведовал сам Дамиан, находился в башне лиссабонского замка святого Георгия, расположенного на вершине холма. Это место принадлежало римлянам, затем арабам, а потом стало оплотом португальской короны, хотя впоследствии двор покинул его, поскольку королевская семья предпочла более современный дворец на берегу реки. Дамиан жил совсем недалеко от Торре-ду-Томбу (Башни архива) – в апартаментах, выходивших на церковь Каза-ду-Эшпириту-Санту (церковь Святого Духа), куда жители замка ходили на службы. Здания, в котором он жил, уже не существует, поскольку, как и большая часть Лиссабона, оно стало жертвой мощного землетрясения, разрушившего город в 1755 году, и последовавших за ним пожаров и приливных волн. Но башня сохранилась; сейчас она пустует, хотя некогда была хранилищем памяти Португалии, темным помещением, где содержались все секреты королевства [9] . Людям, незнакомым с архивом, он мог показаться всего лишь мешаниной плесневелых бумаг; но эта шкатулка с секретом, в которой каждый документ мог открыть какой-нибудь замок или завести в тупик, наделяла колоссальной силой тех, кто знал нужные методы. Легенды Китая и Вьетнама – культур, с которыми Европа впервые столкнулась во времена
9
Башня дала название Национальному архиву Торре-ду-Томбу, который сейчас находится в специально построенном здании, открытом в Лиссабоне в 1990 году. (Прим. пер.)
10
Ineditos II, 83. Далее в главе XIV рассматривается посещение архива Сунь Укуном, описанное в романе «Путешествие на Запад» (конец XVI века); аналогичный эпизод есть в Vaste Recueil de Legendes Merveilleuses («Большом сборнике чудесных сказаний») Нгуена Зу (XVI век), история X. Также мощь удаления текста является основой для романа Жозе Сарамаго «История осады Лиссабона» (1989). [Точнее, в романе Сарамаго речь идет не об удалении, а об исправлении – персонаж при редактуре книги добавляет в нее слово «не», и теперь крестоносцы не помогают португальскому королю отобрать Лиссабон у мавров. – Прим. пер.].
Незадолго до смерти Дамиана изгнали из архива, хотя, конечно, он вернулся в башню в виде документов о своей жизни. Некоторые из них хранят ходившие в последние годы его жизни слухи, скандальные даже для его близких знакомых. Среди них имелись обвинения, что он не раз принимал участие в святотатственных трапезах, преломлял хлеб с самыми опасными людьми в Европе, общался с ними в своей библиотеке, даже если они отсутствовали или умерли, и все это время демонстрировал благочестие в насмешку над Церковью. Другие слухи только сгущали тень вокруг его персоны. Среди них нашлась жалоба, что он облил образ Христа свиным жиром и рассолом, а, возможно, даже помочился на него, и что из его апартаментов в замке доносилась странная музыка. Кроме того, инквизиция, подстрекаемая информатором, личность которого Дамиану была неизвестна – по крайней мере, поначалу, – внимательно изучила его коллекцию произведений искусства, где имелись изображения странных и неслыханных вещей, картины, которые игнорировали различие между людьми, животными и предметами, так что было непонятно, где начинается одно и заканчивается другое [11] .
11
Обвинения против Дамиана – смотрите Ineditos II, 63–4 и 85–90. Подробнее это расследование инквизиции рассматривается в главе XVII ниже.
Хотя смерть, приходящая к человеку, кладет конец его личному миру, лишь немногие из них охватывают большую часть земного шара – и смерть Дамиана как раз из таких. Пусть он закончил свою жизнь в архиве, но в юности он поездил по Европе, побывав во многих уголках, редко посещаемых людьми с Запада, – и во время этих путешествий проявил невероятную способность оказываться в центре противоречий той эпохи. Точно так же и уход в архив не отрезал его от мира, поскольку башня, где Дамиан служил гуарда-мором, или главным хранителем, уже давно перестала быть каким-то местным явлением. Некоторые ценные документы были старше самой страны и свидетельствовали о ее основании в 1139 году; а после того как в 1415 году португальцы перенесли войну против своих бывших арабских владык через Гибралтарский пролив, в архив пошли документы из Магриба. С этого момента и по мере того как португальские корабли продвигались вдоль побережья Западной Африки и далее в Индийский океан, архив Торре-ду-Томбу становился все более глобальным хранилищем информации. Когда Дамиан начал здесь работать, донесения прибывали отовсюду ежедневно – от иезуитских миссий в Японии до торговых факторий в Terra da Santa Cruz, Земле Святого Креста (в просторечии называемой Бразилией за ее основной продукт – дерево пау-бразил, из которого получали красный краситель) [12] . Между этими точками португальцы отметились в Южной Азии и на берегах Африки – в Макао, Сиаме, Малакке, Бенгалии, на Коромандельском берегу, в Гуджарате, Персии, Ормузе, Эфиопии, на Суахильском побережье, на Isla San Lourenco (остров Сан-Лоренсу – современный Мадагаскар), на мысе Доброй Надежды, в Мозамбике, Бенине и Магрибе, а также на островах Зеленого Мыса, Мадейре, Канарских и Азорских островах.
12
Изначально первооткрыватель Бразилии Педру Кабрал назвал территорию Землей Истинного Креста (Terra da Vera Cruz), но затем это название сменилось на Землю Святого Креста (Terra da Santa Cruz). Дерево пау-бразил, фернамбуковое дерево – цезальпиния ежовая (Caesalpinia echinata). (Прим. пер.)
Португалия не только положила начало сообщению европейцев с большинством из этих мест, но и оставалась на протяжении большей части XVI века основным каналом связи между Европой и этим миром. Это означало, что архив Торре-ду-Томбу не только служил бумажной памятью Португалии о происхождении страны, но и являлся информационным центром, где Европа могла узнать о мире за пределами своих границ, – всеобъемлющим документом, как выразился один из современников. Эти знания можно было передавать и хранить только в письменном виде, учитывая соответствующие расстояния, а также масштабы и разнообразие информации. Это был архив в самом полном смысле слова, если вспомнить двойственную природу этого слова – и место хранения, и инструмент власти [13] , – но он также балансировал на грани анархии, не в силах поддерживать порядок в мире, который разрастался вокруг него. Способность Европы вообразить Землю, которая превосходила по размерам и разнообразию все, что она знала до недавнего времени, в значительной степени зависела от того, что отправлялось в башню, хранилось в ней и выходило из нее. Возможно, впервые в истории перекладывание бумаг определяло форму мира [14] .
13
Слово «архив» восходит к др. – греч. ??????? – «присутственное место» и далее к ???? – «начало, власть». (Прим. пер.)
14
Antonio Joaquim Dias Dinis, «Relatorio do Seculo XVI sobre o Arquivo Nacional da Torre do Tombo», Anais, 2nd series 17 (Lisbon: Academia Portuguesa da Historia, 1968), 133, 152–3. Хотя Венецианский государственный архив и архив Ватикана превосходили по масштабам Торре-ду-Томбу, ему не было равных по географическому охвату и (особенно) по обмену с культурами, имевшими свои собственные традиции ведения текстовых документов. История развития архивов и архивной практики в Европе более широко изложена в огромном количестве прекрасных недавних исследований, которые послужили основой для значительной части данной книги, хотя здесь приводятся лишь ссылки на конкретные идеи и сведения, взятые из этих публикаций; наиболее важные из них включают: Markus Friedrich, The Birth of the Archive: A History of Knowledge, trans. John Noel Dillon (Ann Arbor: University of Michigan Press, 2018); Randolph C. Head, Making Archives in Early Modern Europe: Proof, Information, and Political Record-Keeping, 1400–1700 (Cambridge: Cambridge University Press, 2019); и Liesbeth Corens, Kate Peters and Alexandra Walsham (eds.), The Social History of the Archive: Record-Keeping in Early Modern Europe (Past and Present supplementary issue 2016) и Archives and Information in the Early Modern World (Oxford: Oxford University Press, 2018); об архивах и памяти смотрите введение Уолшема к работе: The Social History of the Archive, § VI.
Хотя та эпоха оказалась свидетелем многих чудесных встреч, в некотором смысле странно, что даже спустя пять столетий после того как началось серьезное сообщение между Европой и остальным миром, культуры Африки, Азии и Нового Света все еще остаются в значительной степени незнакомыми для большинства европейцев. Это открытие торговых каналов также принесло поток информации о богах, героях, жизни и мыслях людей в других странах, и на краткий миг могло показаться, что весь мир сольется воедино. Мы знаем, что этого не произошло: викторианские школьники не изучали китайский и арабский языки, истории о Раме и Сите не звучали из уст мюнхенских сорванцов, а мадридские политики не подражали
15
Классическая постановка этого вопроса содержится в книге J. H. Elliott, The Old World and the New, 1492–1650 (Cambridge: Cambridge University Press, 1970; rpr. Canto, 1992, 2011), ch. 1, и работа Эллиотта повлияла на данное исследование.
Чтобы рассказать эти истории, нужно погрузиться в сам архив, понять его странные пути и необычные методы. Дальнейшая история португальских архивов усугубляет трудности ориентирования в их фондах: они страдали от землетрясений, пожаров и наводнений, вскоре после смерти Дамиана испанцы разграбили их ради собственного архива в Симанкасе, часть оставшихся в Лиссабоне документов позже перевозили, чтобы спасти их от наступающих наполеоновских армий, а некоторые отправили в Бразилию во время бегства португальской королевской семьи в начале XIX века. Какова же надежда пролить свет на вопросы, связанные со смертью старика, произошедшей около четырех веков назад, – какими бы интригующими они ни казались? Возможные мотивы слуг для его убийства; может ли человек заснуть в огне, не разбудив спящих в доме; обгорел он или был задушен (или и то и другое сразу); как огонь мог обжечь человека, но не уничтожить бумагу в его руках; значение одного обугленного документа среди целого мира бумаг. Надежд обнаружить подобные вещи так же мало, как и найти одно событие во всеобъемлющем документе – и все же именно для этого и предназначен архив [16] .
16
Землетрясение 1755 года полностью разрушило Casa da India (Дом Индии) в Лиссабоне вместе со многими документами, относящимися к появлению португальцев в Индии, хотя большинство источников, которые использовал Дамиан, находились в королевском архиве в Торре-ду-Томбу. О последующей судьбе Торре-ду-Томбу смотрите в книге Pedro A. D’Azevedo and Antonio Baiao, O Archivo Da Torre do Tombo: Sua Historia, Corpos que o compoem, e organisacao (Lisbon: Imprensa Commercial, 1905), 7, 15, 28. О проекте Наполеона по созданию всеобщего архива в Париже смотрите: Maria Pia Donato, L’archivio del Mondo: Quando Napoleone confisco la storia (Bari: Laterza, 2019).
Все надежды получить ответ на эти вопросы кроются в шкатулке с секретом, которую представляет собой архив. Однако у этой головоломки не одно решение; наоборот, она предлагает множество вариантов развития событий и ведет в разные помещения в зависимости от сделанного выбора. Если помещения архива можно использовать как крепость, то их можно использовать и как тайник. Хотя эти учреждения изначально создавались для защиты инструментов власти и сокрытия тайных действий государства, их можно перепрофилировать для других целей – коллекции для любопытных и беспокойных, ковчежец для голосов обвиняемых или шкафчик для мест преступлений, тщательно хранимых на протяжении веков. Понимание мира, в котором Дамиан умер в ту январскую ночь, требует открытия утраченной истории, в тени которой мы все еще живем и к которой причастно огромное количество людей.
II
Ни рыба ни мясо
Первые месяцы 1554 года Дамиан де Гойш в отчаянии сидел среди кип бумаг. Мало того, что ему – как гуарда-мору королевского архива Португалии – предстояло получать, сортировать и хранить огромное количество разнообразнейших документов, так еще традиция возложила на него неблагодарную и бесконечную задачу по превращению этого водоворота бумаг в официальную летопись королевства. Подробные исследования Дамиана показали, сколько архивариусов потерпели поражение в этом деле. Все начиналось достаточно хорошо: один выдающийся предшественник написал истории каждого правления, начиная с короля Афонсу I Великого, провозгласившего независимость страны в 1139 году, и заканчивая захватом в 1415 году Сеуты, первой заморской территории Португалии. Но после этого на задачу создания хроники легло не снятое с тех пор проклятие. Несколько попыток продолжить летопись не сумели связать воедино огромное количество фактов, и в итоге получились лишь рассказы об отдельных событиях; но даже эти немногочисленные фрагменты кто-то увез в Италию и не вернул обратно. Потуги восстановить утраченные тома оказались бесплодными. Еще большим проклятием для предшественников Дамиана стала задача рассказать о конце XV века, который многие считают золотым веком Португалии: ее корабли постепенно продвигались вдоль побережья Западной Африки и открыли пути в Индию и Бразилию, активно используемые впоследствии. Эта работа забрала жизнь одного гуарда-мора, который передал и должность, и свою незаконченную летопись сыну, который тоже умер, оставив труд незавершенным. Следующий человек, которому поручили работать над хроникой, просто отказался от такой чести, и когда Дамиан получил фрагментарные черновики, он нашел их в таком беспорядке, что решил: проще начать все сначала, чем упорядочивать сумбур, доставшийся ему в наследство. Он с некоторым огорчением отметил, что один из его предшественников получил в качестве взятки роскошные кольца – требовалось хорошо отозваться об определенных государственных деятелях; кольца давно исчезли, но Дамиану все равно пришлось писать. Разочаровавшись всем этим, он решил начать с чего-то другого, более посильного, с того, что (по его словам) мог бы уложить в часы между исполнением своих официальных обязанностей – с описания Лиссабона, раскинувшегося под крепостными стенами Торре-ду-Томбу [17] .
17
Urbis Olisiponis Descriptio (Evora: Andream Burge[n]sem, 1554), sig. aiir—v; Damiao de Gois, Lisbon in the Renaissance: A New Translation of the Urbis Olisiponis Descriptio, trans. Jeffrey S. Ruth (New York: Italica Press, 1996), 1–2. Рассказ Дамиана о работе над хроникой правления Мануэла (CM; r. 1495–1521) до того, как она попала к нему, смотрите в CM IV, sig. F6v; его жалобу на то, что хроникер Руй де Пина принял в дар от Афонсу д’Албукерки несколько колец, чтобы описать события в Индии, повторяет Жуан де Барруш в Decadas da Asia II.vii.1. К 1556 году Дамиан уже работал над хроникой правления Жуана II (CJ; r. 1481–1495), поскольку он упоминает о написании CJ sig. A3v в это время. Однако пролог к Urbis Olisiponis Descriptio позволяет предположить, что до того, как ему было поручено написать хронику правления Жуана (а в 1558 году кардинал-инфант Энрике предложил ему написать также хронику правления Мануэла) он работал над хрониками путешествий первооткрывателей и, скорее всего, помогал Баррушу составлять Decadas; позднее Дамиан называл Барруша «hum de mores amigos que eu tive nestes Reynos», «одним из лучших друзей, которые у меня были в королевстве» (Ineditos II, 121).
Дамиановский план «Описания города Лиссабона» был прост: начав от места впадения реки Тежу [18] в океан под Синтрой, он предполагал описать северный берег: двинуться мимо островной крепости Торре-де-Белен, приблизиться к городским стенам, потом следовать вдоль них на протяжении 7000 шагов, придерживаясь выступающих костяшек пяти лиссабонских холмов, а затем снова выйти к реке на восточной стороне города. Здесь он должен был войти через самые восточные из 17 ворот города, обращенных в сторону суши, и описать наиболее примечательные из более чем 22 тысяч зданий Лиссабона. Однако хронист нарушил этот разумный план почти в самом начале, когда в устье реки отвлекся на пространное повествование о морских пещерах и населяющих их морских жителях. В качестве свидетельства очевидца он записал рассказ местного рыбака, который повстречал одного из этих морских людей во время рыбалки у мыса Промонториу Барбару к югу от устья реки; Дамиан отметил, что и по сей день этот человек с удовольствием рассказывает историю всем желающим ее послушать. Однажды, когда рыбак забрасывал свою удочку у обители Санта-Мария, из волн на камни вдруг вынырнул морской житель – тритон. Его борода и волосы струились и переплетались, грудь была странно смята, однако лицо выглядело пропорциональным, и во всем остальном он походил на человека. По словам рыбака, они некоторое время сидели на солнце, настороженно разглядывая друг друга, затем морской житель чего-то испугался и с весьма человеческим воплем нырнул обратно в соленые волны.
18
Река течет по территории Испании и Португалии. Тежу – португальское название, Тахо – испанское. (Прим. пер.)