Океан веры. Рассказы о жизни с Богом

Черных Наталья Борисовна

Церковь и Христос — разные ли это вещи? Какая между ними связь? Быть в церкви — быть со Христом, слушать голос церкви — значит слушать голос Христа. Всегда ли было так — без раздора? А что — в наше время?

Ответ

В наше время, как и в любое другое, сущностные вещи не меняются. Церковь — это единство всех верующих во Христа, живых и умерших, в Боге единство во Христе всего творения. И это единство таинственно, как и сама Литургия, в которой оно осуществляется. Однако здесь важно различать вечную и эмпирическую составляющие. Бог свят, а человек, увы, грешен, ему, как заметили еще в античности, свойственно ошибаться — это в его природе. И церковный человек здесь не исключение. Это тоже было всегда и будет продолжаться до Второго Пришествия, после чего, по апостолу Павлу, «Бог будет все во всем». Голос Церкви — это, вот именно, голос Христа, творящего волю Отца, голос Святой Троицы, веяние

Духа. И есть догматические и соборные определения, определяющие выразимые границы Истины и регулирующие церковную жизнь. Последние связаны с особенностями времени. Есть также высказывания церковных первоиерархов, иерархов, духовенства и церковных людей. У нас, в православии, нет догмата о их непогрешимости. Но есть Слово Божие и церковное Предание — это ориентир и критерий.

^{После Второго Пришествия, по апостолу Павлу, «Бог будет во всем»}

Вопрос

Что есть церковь? Невеста Христова, имеющая стать женой, или же социальная машина? Что имеют в виду просто верующие, если они хоть раз думали о том, что есть Церковь?

Ответ

Церковь и богочеловеческий организм (Тело Христово), и социальный институт. И Невеста Христова (как и всякая душа человеческая) и организация — со всем, что свойственно любой организации, включая бюрократический аппарат и все вообще. Согласно Символу веры верующий верует во единую святую соборную и апостольскую Церковь. Перефразирую поэта, в Церковь — как мистический организм, как богочеловеческое единство — можно только верить. А это значит — знать, но знать особенным образом, знать сердцем. Церковь — это таинство богочеловеческого общения. Его среда. Среда спасения. Для этого и существует Церковь. Но в «реальной жизни» неизбежны какие-то нестыковки, сбои, о чем я уже говорил. Есть христианство как святость и есть «историческое христианство» с его ошибками. Но, как сказал архиепископ Иоанн (Шаховской): «Церковь — прежде всего — не система». Хотя говоря о ней говорят зачастую о «системе» и «системе, дающей сбои». Сбои заметны всем, а таинственная жизнь Церкви познается только изнутри, только в личностном опыте, только в таинстве.

^{Таинственная жизнь Церкви познается только изнутри, только в личностном опыте, только в таинстве}

^{Христос — воплощенное Слово и именно о Нем и нужно думать больше всего, жить Им и в Нем, жить в Слове Божьем}

Вопрос

Однажды спросила у священника, расстроенная какой-то приходской мелочью: «Как быть?» Сказал — «Думай о Христе». Была бы умнее, засомневалась бы в том, что это вообще возможно — думать о Христе. А тут как осенило — и думала. Тогда стало понятнее, почему в книгах святых отцов древности и современности встречается: а что лучше Христа? Вот это простое — думать о Христе — не плод ли неумного восторга? Или же такое бывает даже с мирянами?

Ответ

Мирянин, священник, монах — принципиальной разницы нет. Все это — народ Божий, царственное священство. Христос — воплощенное Слово и, конечно же, именно о Нем и нужно думать больше всего, а точнее — жить Им и в Нем, жить в Слове Божьем. Иначе мы уже не христиане. Очень часто называющие себя христианами, по сути — обычные язычники, просто «религиозные люди», почти ничего общего не имеющие с евангельским Христом, а то и прямо противоположные Ему «книжники и фарисеи, лицемеры». Предохраняет от этого Евангелие, т. е. — Христос. Это мерило для всех вопросов и всех жизненных ситуаций.

Вопрос

Сначала — цитата: «Смех — это не свобода, а освобождение; разница для мысли очень важная». С. С. Аверинцев.

Христос никогда не смеялся (Святитель. Иоанн Златоуст) — в Евангелиях нет упоминаний о том, что он смеялся. Однако в сцене с женщиной, уличенной в прелюбодеянии, так легко представить, что у Господа на Устах улыбка. Или при благословении детей. Вот это — улыбка Христа — нечто совершенно реальное и вместе с тем — вне времени. Бывают случи, которые можно назвать Христовой улыбкой. Расскажите.

Ответ

Христос

был Человеком в полном смысле слова, поэтому то, что Он никогда не смеялся — популярная фигура речи, как мне кажется, хотя за этими словами Златоуста несколько — смысловых пластов, о чем есть замечательная статься С. Аверинцева. Смеяться можно по-разному, смех смеху рознь. Вообще Христос ведь — воплощенная радость о Господе при всем трагизме, всем нечеловеческом напряжении. И, конечно, его улыбка присутствует между строк. Любовь — материнскую, например, да и любую — невозможно представить без улыбки. Хотя по отношению к Богу это будет, строго, по-научному говоря, антропоморфизмом, она разлита во всем — в каждом цветке, ласточке (недавно видел, как они пьют на лету, воду, коснувшись на сотую долю секунды водной поверхности). Помню в трудное для себя время, еще при СССР, зашел в столовую и обнаружил рядом со своим стулом красное яблоко — подарок Николая Чудотворца (был как раз его день — «Никола Зимний»).

^{Помню в трудное для себя время, еще при СССР, зашел в столовую и обнаружил рядом со своим стулом красное яблоко — подарок Николая Чудотворца}

^{Ф. А. Бронников. Мученик на арене цирка. 1869}

^{Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам (Мф. 6, 33)}

Вопрос

Когда прислушиваешься к себе (не в монашеском, а в простом, мирском понимании) — возникает некоторое спокойствие оттого, что Бог слышен и виден через всякого человека, встречающегося в жизни. Но — такая незадача — открывается, что сам или сама — Богу совершенно чужды. И очень хочется здраво рассудить и дать всем по серьгам, чтобы себя оправдать. Окружающее только предлагает средства: ну какое христианство в этом мире? Все труднее с покаянием, все проще считать себя мучеником.

Ответ

Мученик — это ведь очень конкретное понятие: мученик — тот, кто принял страдальческую смерть за Христа. А человек мается, зачастую, радея о себе, любимом. Поэтому не надо себя оправдывать, искать виноватых (они всегда найдутся), не надо считать себя ни святым, ни «великим грешником». Думать нужно, действительно, о Христе, а не о себе. Думать о своем деле во Христе, деле Божьем, которое тебе поручено и результат которого и определит твою вечную участь. Жить по заповедям. Все это слишком хорошо известно, но практика показывает, как иногда трудно прилагать это к своей жизни. Никто не чужд Богу, кроме тех, кто сам выбрал эту чуждость Ему, сам себя Ему противопоставил и противопоставляет. Это и называется гордыней. Ее противоположность — смирение, т. е. радостная, а точнее — блаженная (хотя и трудная, а то и трагическая) жизнь во Христе. Жизнь в таинстве веры, надежды и любви. Иго Христово благо и бремя его легко, если забыть о своем эгоцентричном «я», преодолеть в себе «ветхого человека». Принести всю свою жизнь в жертву Христу, что, собственно и происходит (должно происходить) в Божественной Литургии. В таинстве Благодарения (Евхаристии). Вся жизнь должна стать Евхаристией, подразумевающей постоянное покаяние — «перемену ума», образа мыслей, а значит и жизни. Это такая постоянная «работа над ошибками», «разбор полетов» для того, чтобы идти вперед, а не ходить по кругу. Человек создан по образу и подобию Творца и должен быть творцом. Покаяние и Евхаристия — это постоянное творчество, точнее — сотворчество, так как без Бога, Его помощи, все это невозможно. Также можно сравнить это с семейной жизнью, где нужно постоянно «смиряться» и постоянно искать наилучших решений, научаясь мало-помалу любить, то есть забывать о себе, своих амбициях и претензиях.

Вопрос

О принятии осуждения. Заметила: если тобой недовольны, значит что-то точно делаешь правильно. Со мной было так: как не возникну в сети (а это было нередко) с какой-нибудь мыслью-белкой или с просьбой помочь разобраться в том или ином вопросе, так налетали (откуда брались?) какие-то авторитетные прихожане и начинали меня вразумлять. Довольно агрессивно, хотя, конечно, ничего плохого и в мыслях у них не было. Священники, наоборот, отвечали довольно спокойно, просто. То, что в каждом приходе есть бабы и мужики, которые умнее всех и все знают (в редакциях тоже), понятно. Они полезны и делают свое дело. Но элементарные формы должны же соблюдаться? Или — все равно сама виновата, а этика христианину не нужна?