Океан. Выпуск пятый
Шрифт:
Ким Прокофьевич, будучи мужчиной сдержанным, даже видом не показал недовольства. Наоборот.
«Так я и полагал, что ты быстренько соскучишься и нас догонишь!» — незлобиво подначил он пасынка. А в ответ получил неприкрытую дерзость: «А если бы я полагал, что я в а с здесь встречу, то и догонять бы не стал!..»
Парнишка приживался с трудом. А Оля сразу спланировала, к кому ей держаться поближе. И сейчас пособляла Дарье приводить в порядок немудреный гардероб обоих мужчин: пришивала к поношенному речному кителю чистенький подворотничок. А сама Дарья гладила что-то
— Откуда паленым тянет? — повела Жанна Евгеньевна носом, присмотрелась. — А… мужские сподники? Мило!
— Мальчишкины… Сей момент доглаживаю. И ты, Олюшка, не затрудняй себя: я сама подошью.
— Ничего, пусть приучается, — одобрила это Жанна Евгеньевна, забираясь на свою полку. Единственную изо всех, застеленную не домашним одеялом, а походным спальным мешком. — Глядишь, и она тут замуж выскочит.
Оля смутилась. И миловидное ее личико тотчас покрыла краска.
— Ой, мне о таких пустяках помышлять рано! — вскрикнула, уколов в смущении палец.
— Сперва рано, потом поздно, — пробормотала Жанна себе под нос. — А что же, по-твоему, не пустяки?
— Хлопот хватает, Жанна Евгеньевна, — обратилась к ней Оля снизу вверх. — Основное сейчас — книги доставить в целости и домой успеть вернуться.
— Там пока не до книг, — проявила Жанна Евгеньевна привычный скепсис.
— Как это не до книг? — поразилась Оля простодушно.
— А так! Люди в палатках живут…
— И мы жили, когда нас со стройотрядом на каникулы посылали. Но читали.
— А я слышала, — вмешалась Дарья, — что даже в старое время, когда первую Транссибирскую тянули, то сперва церкви ставили, а потом уже станции.
— Не вижу связи, — поупрямилась Жанна Евгеньевна.
— Я к тому, что и о душе надлежит заботиться.
— В том смысле, что о пище духовной, — пришла Оля и ей и себе на помощь. — Да мы эти книги по всей области собирали. И я жуть как боялась: и отпуск мой кончается и командировка, а до места еще так далеко. Не бросать же всю литературу на полдороге… Ведь с книгами у нас как: в одном месте густо, в другом пусто.
— И давно ты таскаешься с этими ящиками? — принялась Жанна Евгеньевна скучливо позевывать. Ее злило все и вся.
— Ой, второй месяц уже. В Пихтовую Гриву прибыли, говорят, навигация кончилась, вода спала и будет больше пароходов. Спасибо Славке — выручил.
— Ты лучше Дарье Корнеевне спасибо скажи за ее крановщика.
— Я уж и так не знаю, как ее благодарить…
Выключив утюг, Дарья предложила Жанне Евгеньевне:
— Я, Жанна Евгеньевна, сейчас снаряжу лодку и пойду проверить все учалки на баржах. А то метеосводка на ветер тянет. Не желаете ли со мной на пару?
— Извините, но я только что с барж. Да и не стану мешать вам.
— Какая помеха? Вдвоем-то весельше.
— Ну, без меня вы куда быстрее доберетесь до своего крановщика. — Ей почему-то безумно захотелось разозлить Дарью.
— А хоть бы и так! — не злилась та. — В этом я ни перед кем отчета держать не обязанная.
— Кроме сына, наверное? — не отступала Жанна Евгеньевна.
— И перед Славочкой мне стыдиться нечего — Ким
— А перед мужем вам за сына не стыдно? Малый школу бросил, а вы поощряете.
Дарья притихла. Потом оправдалась как сумела:
— Я не поощряю. И не бросил он, а закончил — восьмилетку. Не всем же до верхней отметки жать — работать пойдет. И ничего в том нет зазорного!
С тем и вышла из каюты. За окном каюты нудно ползли лысые серые камни.
28 СЕНТЯБРЯ
Жанна Евгеньевна успела убедить себя, что мужчин она презирает. Даже разделила их по нелестным категориям: лгуны, эгоисты, тряпки, хамы, подкаблучники… Но постепенно с ужасом начала ловить себя на том, что завидует каждой замужней бабе. И, видя, как год от года теряет шансы на замужество, становилась все более несносной и высокомерной. Но вот с этим бородачом, не обменявшись и десятью фразами, вдруг почувствовала себя настолько свободно и удобно, что сама себе удивлялась. И захотелось узнать о нем как можно подробнее.
Однако попутчик оказался скупым на информацию, тем более о своей персоне. Да и стороной ничего толком выведать не удается. Княжев — тот хотя и в курсе дела, но помалкивает, будто язык прикусил. Похоже, невзлюбил он его еще на берегу. Приняв бородатого не по своей воле на борт и баржу с его оборудованием прицепив по нажиму сверху, Княжев в пути не сломил своей неприязни. Да и как ее сломишь, если с каждым днем этот пассажир позволяет себе все больше вольностей. Вчера, например, убедил Байбалова, что нужно стать на якорь. И старый лис, как это ни дивно, поглубже упрятал глазки-щелочки и согласился. Этого Княжев и опасался. Командовать-то караваном поручено ему. А тут еще кто-то с ним вровень становиться вознамерился.
Так что Княжев, как только услыхал команду «Стоп машина!», взлетел по витому трапчику, тараном врезался в капитанскую рубку и, не замечая присутствия бородача, накинулся на Луку:
— В чем дело, капитан? Почему стали?
— Погодка шалит, нашальник! — пропел Лука приветливо.
— Издеваешься, Лука Байбалович! — посмотрел при этом Княжев на попутчика. — Такую возможность упускаем!
Река вела себя в тот день на редкость смиренно. Нежно шелестели тихие заплески зеленоватых волн. И солнце приманчиво поблескивало на осклизлом галечнике. Каменные обмывки, выстланные ступенчато вдоль крутояра, напоминали безлюдные пляжные террасы. Так и тянуло нырнуть с кормы, доплыть до бережка и понежиться под солнышком — заманчивым, но обманчивым. Однако Лука предостерегающе выставил вперед сухую коричневатую длань.
— Ты мне, нашальник, не говори пошему, зашем!.. Слышь, там за увалом вода сапсем нету? — Он приставил зачем-то ладошку к уху. — Слышь?
— Это мы еще дома предвидели! — вскинул Княжев худые, острые плечи. — Но уж коли снарядились в путь, жать надо, а не прохлаждаться!
— Куда бегим… — спросил Лука, как бы не ставя знака вопроса.
— А чего ждать? — со свойственной ему горячностью метался Княжев по узенькой двухкоечной каютке. — Зимы? Ледостава?