Океан. Выпуск пятый
Шрифт:
— Поди знай их, погрузятся раньше срока, потом крику не оберешься — лоцман задержал, вовремя не явился, — оправдывается в таких случаях Макко. И продолжает бурчать: — Молодежь пошла беспечная, кому-то надо за порядком следить.
Старший лоцман Саар, конечно, по сравнению с Макко выглядит мальчишкой. Человеку всего чуть больше пятидесяти. В сыновья годится! И он еще смеет настоящего мужчину словами цапать!
Старику, который в порту все примечает, невдомек, что Саар по-другому, кроме как с подкусыванием да шуточкой, и разговаривать не умеет. Обычно
Толстый и добродушный Саар и не думает сердиться на Макко. Он по-матросски засовывает руки до самых локтей в карманы, еще раз от души зевает и, кажется, собирается снова забраться под одеяло, которое еще не успело остыть, как вдруг в дверь просовывается востролицый, с мальчишеским обличьем и первобытной шевелюрой диспетчер. Хлопается на стул и пялится на Саара. Ни плохого, ни хорошего не говорит.
— Чего ты на меня глазеешь? Первый раз видишь настоящего мужчину? — выпаливает Саар и садится напротив диспетчера на стол.
— А знаешь, какое сегодня число? — в свою очередь спрашивает диспетчер.
— Макко, доложи! — гаркает Саар в сторону смотрителя.
Макко испуганно отрывается от журнала, тычется на настольный календарь.
— Тридцатое! — рапортует он.
Старику становится неловко, что испугался, и он краснеет. Жалеет, что исполнил данное таким тоном приказание, но ничего не говорит. Продолжает подрагивающей рукой писать.
— Последний день месяца, — подчеркивает диспетчер, и его быстрый взгляд блуждает по рыхлому лицу старшего лоцмана, на котором заметны следы злоупотреблений капитанскими гостеприимствами.
«И будь добр, Саар, рискни своими косточками и спаси прогорающий план», — читает старший лоцман в глазах диспетчера.
— Верно! — по-приятельски улыбается тот и начинает деловито разъяснять: — Чтобы привести с рейда судно, тебе потребуется час, ну, затем откроют люки, приберутся и все такое… И утро подоспеет. Синоптики обещают уладить погоду… Авось и краны пустим в работу, и пойдет себе погрузка… А если ты отправишься за пароходом только на рассвете, то проваландаемся до обеда, прежде чем начнем грузить, и улыбнется нам обоим премия… От «Хийюсаара» на этот раз зависит весь план. Ну, что ты думаешь?
— Риск, конечно, благородное дело… И за грешную свою жизнь и судьбу я не держусь… Но жаль безвинной Русалки, — задумчиво говорит Саар.
Диспетчер, который обычно разгадывает намеки старшего лоцмана, на этот раз ничего не понимает.
— А какое нам дело до Русалки?
— Дай бог соображения! — Саар стучит костяшками пальцев себе по виску и кивает в сторону диспетчера. — Если при таком норд-весте выкинет на берег, то явно судно раньше не задержишь, пока оно в центре Кадриорга не окажется. А ты будешь отвечать, если эта с крылышками и крестом дева морская угодит мне под киль?
— Значит, все-таки не рискнешь, — не обращая внимания на шутку Саара, грустнеет диспетчер
— Щенок! — сплевывает Макко, желая помириться с Сааром. — Сам, поди, за всю жизнь воды морской не хлебнул, а понуждать так…
— Опять ты со своими владивостокскими присказками! — выговаривает ему Саар. — Молодой специалист, в самом соку, а ты его щенком обзываешь… Диспетчер хочет план выполнить и большую премию получить, чтобы невесте свадебное платье купить, оттого и понуждает. Парень прав. У меня самого бывшая теща скоро день рождения справляет. Торт и бутылка вина — это же уйма денег, а за цветы сейчас, зимой, душу вынут… И жену бы новую завести надо, да расходы немыслимые! Ах, план, план! — вздыхает старший лоцман, и трудно сказать, что скрывается за этими словами — шутка или прикрытая шуткой правда.
— И то верно! — На этот раз и Макко ничего другого придумать не может.
— Тебе-то что, у тебя, тысячи в банке и заботушки о семье никакой, — старается Саар подначить старика, чтобы втянуть его в спор (сна все равно нет, делать нечего).
И старшему лоцману это, как всегда, удается. Хотя Макко и не загорается огнем, но искра в нем все же вспыхивает.
— Когда это ты ходил считать мои тысячи? Им давно и след простыл… Мало ли в мои годы мужики девок арканили! — похваляется старый дежурный.
— Ну, тогда мы еще попляшем на свадьбе у Макко! — радуется Саар. И начинает длинными шагами мерить контору. Через некоторое время останавливается перед стариком и поднимает палец. — Только одно я тебе скажу по-дружески: если, случаем, пойдешь в зятья, то загодя прибей у косяка снаружи гвоздь, чтобы шапку было куда вешать.
— С какой это стати я перед всем миром буду вывешивать свою шапку? — недоумевает Макко.
— А с той, что если тебя вдруг оттуда попрут так, что не успеешь и манатки захватить, то хотя бы шапку вызволишь, — разъясняет Саар.
Это он по собственному опыту. Ведь нечто подобное случилось и с самим Сааром. Неизвестно только, сумел ли он свою фуражку захватить.
— Дежурный порта! Дежурный порта! Говорит судно «Пыльтсамаа»! — доносится из усилителя.
Макко берет микрофон.
— Дежурный порта слушает.
— Подходим к мысу Суурупи, через час высылайте на рейд лоцмана!
— Из-за шторма лоцманский катер выйти не может. Вам надлежит стать на якорь! — распоряжается в микрофон Макко, пытаясь превратить срывающийся старческий голос в начальственный бас.
— Ясно — стать на якорь! — доносится знакомый тенор капитана «Пыльтсамаа».
Макко кладет микрофон на место. Достает выщербленную расческу и приглаживает свои редкие волосы. Многозначительно кашляет. Ночью, когда капитан порта и его заместитель отдыхают, дежурный смотритель является тем человеком, который запрещает и приказывает. Все воспринимают его серьезно, слушаются, один лишь Саар… Работник он, конечно, стоящий, тут ничего не скажешь, но… «Я ему когда-нибудь еще покажу, что значит владивостокская школа и практика на «Адмирале Завойко»!» — грозится в мыслях Макко.