Океанский патруль. Книга первая. Аскольдовцы. Том 2
Шрифт:
– Может, мне все-таки уйти? – спросила она.
Пеккала, надев очки, укладывал в брезентовый офицерский портфель какие-то бумаги.
– Не дурите, – почти грубо ответил он. – Куда вы можете уйти? Такой страшный мороз… Оставайтесь здесь, я вернусь вечером, и мы обо всем поговорим. Вы умеете печатать на машинке?
– Да.
– Ну и хорошо. Я думаю, что вам здесь будет неплохо. Останетесь работать в районной канцелярии.
Полковник стал одеваться. Опустив верха кепи, он надвинул его на уши. Хозяйка
– Не замерзнете? – спросила Кайса.
– Нет. У меня в санях еще лежит шуба…
Пеккала растолкал заснувшего дезертира:
– Эй, парень! Уже пора…
Натянув под шинель куртку, подбитую беличьими хвостами, полковник вставил в пистолет свежую обойму, дослал в канал ствола патрон и сдвинул предохранитель. «Лесной гвардеец» медленно побледнел и вдруг заплакал – заплакал навзрыд, сотрясаясь плечами и закрыв лицо ладонями. На его серых от грязи руках Кайса заметила татуировку: «ВЕЛИКАЯ СУОМИ», и под надписью плавал черный лебедь Туонеллы…
– Иди, иди! – прикрикнул Пеккала. – Все вы плачете!
Пропустив впереди себя дезертира, он задержался перед женщиной:
– Вы, надеюсь, обождете меня?..
На улице стоял трескучий, лютый мороз. Дезертир уже сидел в санях, продолжая плакать. На снегу валялась его шапка, и конвоир, подняв ее, сказал:
– Надень!
– Плевать, – ответил дезертир.
– Надевай, коли говорят, – подошел Пеккала, садясь рядом с лопарем-возницей. – Надевай, дурак, а то уши потеряешь сразу!
Лошадь, взлягивая ногами рыхлый снег, пошла ходкой рысью. За поселком побежали мимо саней неласковые пейзажи – снежные холмы, синева далеких лесов, плоские кругляши замерзших озер. У кордона возница остановил лошадь и пальцем выковырял у нее из ноздрей сосульки.
– Беда прямо, – сказал лопарь, растирая себе щеки.
– Проедем Катилласелькя – там остановишься, – повелел ему полковник, и дезертир все понял.
– Значит… там? – спросил он, дернувшись.
Пеккала перехватил его за полу шинели, рука его залезла в карман беличьей куртки.
– Хилья, хилья! – угрожающе прошипел он. – Ты, смотри мне, не рыпайся тут, капуста вшивая!
Проехали Катилласелькя, за поворотом начинался дремучий лес, на опушке купались в снегу веселые рябчики. Еще раз остановил лопарь свою лошадь, полез ей в ноздри пальцем.
– Здесь? – спросил он.
– Иди вперед, – показал Пеккала дезертиру в сторону лесной чащобы.
Тот сошел с дороги и сразу же по пояс провалился в сугроб. Полковник тронулся за ним, выдергивая ноги из вязких и глубоких следов-воронок. Деревья уже сомкнулись за их спинами – мрачные дебри шумели на ветру тонкими верхушками елей.
– Ну, чего встал! – крикнул Пеккала. – Иди дальше…
Дезертир уже не плакал – он дико и люто матерился:
– Сволочи… гроб
Начальник района остановил его и выстрелил в снег.
– Хватит, – сказал он. – Слушай теперь меня. Ты пойдешь сейчас все время прямо и прямо… Понял?
– Зачем? – спросил солдат.
– Там ты увидишь вышку лесничества. От нее сверни влево и топай вдоль ручья, пока не наткнешься на времянку. Ты постучи в дверь три раза, и тебе там откроют…
– Кто откроет?
– Твои братья. Вшивая гвардия.
Пар от человеческого дыхания смерзался в воздухе, и над головами двух разговаривающих людей висло сверкающее облачко изморози. Пеккала подул себе на пальцы, достал пачку сигарет. Отсыпав несколько сигарет из пачки, он протянул их дезертиру:
– На дорогу… Зажигалка есть?
– Подарил конвоиру. Я ведь думал…
– Держи спички, – сказал Пеккала и сурово добавил: – Передай «лесным гвардейцам», чтобы они, сволочи, не мешали мне быть начальником района. Чтобы они, собаки, сидели там тихо и не ползали по деревням. Иначе – буду ловить и ставить к стенке! Понял?
Дезертир порылся в своих лохмотьях, вытянул наружу золотой медальон.
– Для бабы, херра эверстилуутнанти, – сказал он, просияв счастливой улыбкой. – Это русское золото… Очень прошу вас – возьмите!
Пеккала спрятал пистолет, обозлился:
– Ты – дурак! Тебе повезло: ты уже избавился от всего и останешься жить. А я, что бы ни случилось, я по-прежнему останусь делить судьбу своей армии! И таким, как я, останется одно – погибнуть! Забери это поганое золото…
Возница встретил полковника словами:
– В лесу там стреляли!
– Это я стрелял, – ответил Пеккала…
В сизой морозной дымке тянулась дорога к фронту – там ждали полковника важные дела.
– Белая! – крикнул солдат, и ракета с шипением взмыла в небо, а навстречу ей с другого конца деревни выплыла, разбрызгивая искры, еще одна белая ракета.
– Зеленая! – крикнул солдат, и две зеленые ракеты снова, прочертив две красивые дымящиеся дуги, описали в небе законченные эллипсы.
– Я не думал, что москали пойдут на переговоры, – сказал переводчик-шюцкоровец.
Юсси Пеккала скинул шубу и остался в одной шинели. Верха кепи он загнул, и его маленькие приплюснутые уши сразу запылали на морозе.
– Переводчика не нужно, – заявил полковник. – Я пойду один. Дайте мне белый флаг…
Помахивая белым флагом, он не спеша тронулся вдоль деревенской улицы. Было удивительно безлюдно, даже не слышался лай собак. Половина деревни была финской, другая половина – русской. Черная тряпка полоскалась над крышей дома старосты, – жители деревни перемерли все до одного от какой-то эпидемической болезни, занесенной войной в эти края, и теперь надо было что-то решать.