Океанский патруль. Том 2. Ветер с океана
Шрифт:
«Мы ругаемся, – думала в свою очередь Варенька. – Мы ругаемся, пожалуй, впервые за все это время. Он не желает слышать имени Мордвинова, но – дурак! – пойми, что не будь этого человека, и мы бы никогда с тобой не встретились…»
Пеклеванный сел на подоконник, обняв ее за плечи.
– Ну вот еще, – сказал он, – чего нам ссориться. Из-за какого-то матроса!..
Она передернула плечами:
– Оставь! Я же ведь хорошо изучила тебя, Артем. Ты хочешь помириться со мной не потому,
– А что же?
– Если бы у тебя было в запасе больше времени, ты не обнял бы меня. Но времени осталось мало, а ты знаешь, что уйдешь сегодня в море…
– Не хочу слушать, – перебил ее Артем.
– Нет, выслушай!.. И тебе хочется быть спокойным там, в море. Ты хочешь помириться со мною не из-за меня, а для себя. Ты, мне кажется, большой эгоист, Артем!..
– Ну, во-от, – обиделся Пеклеванный, – так уж сразу и эгоист!..
– Да! – не могла успокоиться Варенька. – Хочешь, скажу большее?
– Ну?
– А за что ты не любил Самарова?
– Я не то чтобы не любил, – растерялся Артем, – я просто относился к нему спокойно.
– Неправда! – возразила Варенька. – Ты не любил его за то, что матросы к нему относились как к другу, а к тебе только по уставу…
Пеклеванный спрыгнул с подоконника, схватил со стола папиросу.
– Он – посредственность, твой Самаров, таких тысячи! Он даже не имел для политзанятий своих оригинальных мыслей, а пользовался вырезками из газет!..
– Однако, – ответила Варенька, – матросы любили в нем не партийный билет, а человека… Не забывай, пожалуйста, что ты сам подал недавно заявление в партию. Зачем ты это сделал?
– Я?
– Да, ты!
– Странный вопрос!
– Нисколько.
– Отстань от меня, Варька! – примирительно сказал Пеклеванный, тайком посмотрев на часы. – Ну чего ты на меня сегодня взъелась?.. Вот сейчас опять скажешь, что я эгоист, желаю покоя только для себя, а я же ведь… люблю тебя!.. Мне обидно оставлять тебя в таком состоянии, Варька!
– Ну?
– Давай помиримся!
– Ну, помиримся… А дальше что? – Варенька безнадежно махнула рукой. – Я же ведь не могу вынуть из тебя душу, сердце и вложить другие. Ты знаешь, Артем…
Она замолчала. По наклонному железу подоконника, приплясывая, ходил серый полярный воробей. «Чирик-чирик», – посмотрит на Вареньку как-то сбоку, подпрыгнет и снова: «Чирик-чирик».
– Так что? – спросил Пеклеванный, демонстративно натягивая перед зеркалом фуражку.
Варенька словно очнулась:
– Я забыла, Артем… Вот засмотрелась на этого воробья, который напомнил мне ленинградских, и я забыла… А ты уходишь?
– Да, – сухо ответил Артем, – но я хочу… я хочу сказать тебе последнее.
Он сделал какие-то
– Что, Артем? – спросила она, тоже собираясь уходить.
– Последнее, – тихо повторил Пеклеванный, и кадык снова уродливо перекатился у него под кожей. – Я хочу сказать тебе, что в море…
Варенька насторожилась:
– Ну… в море?
– В море, – продолжал Артем, – находится около сорока немецких подлодок, и с некоторыми из них нам суждено встретиться. И ты… ты, Варенька, еще пожалеешь, если…
Она невольно закрыла глаза, и перед ней, как сейчас, встала накрененная палуба «Аскольда», потоки воды в коридорах, стоны людей, и шрам ранения вдруг резануло забытой болью.
Она порывисто прижалась к Артему, терлась головой по его жесткому кителю:
– Прости… Прости меня, милый!.. Я понимаю: нам нельзя ссориться, пока идет эта война… Прости!.. Если с тобой что-нибудь случится, я не снесу этого…
Он обнял ее тоже, и она доверчиво потянулась к нему…
Потом, стоя перед зеркалом и одергивая китель, она вяло говорила:
– Ты не опоздаешь?.. Нет?..
Вставляя ключ в скважину двери, Артем деловито объяснял:
– Нет, у меня хорошие отношения с командиром. Бекетов мне верит. В крайнем случае, скажу, что задержал на улице одетого не по форме матроса и запоздал… Только ты давай поскорее. До чего же вы, бабы, всегда копаетесь!
– Ничего, – сердито отозвалась Варенька, – ту самую, из Владивостока, ждал, ну и меня тоже обождешь…
– А я разве что говорю? Надо, знаешь, как: раз, два и готово!..
– Обожди, я куда-то уронила булавку.
– Плевать на нее! Не могу же я ждать, пока ты…
– А ты не жди. Скажешь Бекетову, что задержал на улице не одного, а двух матросов. Тебе же ведь он поверит.
– Перестань! Ты знаешь, ради чего я жертвую своими отношениями с командиром…
– Нашла булавку, – вздохнула Варенька, – вот она… Ну, пойдем!
На площадке лестницы она сказала:
– Как все-таки… плохо у нас!
– Плохо? – удивился Артем.
– Ну, если не плохо, то и не совсем хорошо, мой милый… Ну, скажи, скажи, – вдруг горячо заговорила она, – неужели ты, которому столько дано, не можешь поступиться даже моим крохотным вниманием к Мордвинову?.. А?
Пеклеванный высвободил свою руку из ее ладони, остановился.
– Тебе потому и плохо? – спросил он.
– Нет, не потому, но я…
– По-оня-ятно, – нараспев произнес Артем.
Вареньке показалось, что он сейчас ударит ее, – такие были у него глаза в этот момент.