Океаны Айдена

Ахманов Михаил Сергеевич

Пленники, десятков шесть, были уже построены на берегу у озера, между котлом и дровяным складом. Неведомо по какой причине, лишайник над этим местом люминесцировал сильнее всего, и хитрый Бур всегда разглядывал здесь новое пополнение, решая: кого в котел, кого в соплеменники. На этот раз немедленная смерть чужакам не грозила, ибо трупов после ночной битвы было предостаточно. Их уже разделывали в отдаленном углу огромной пещеры, и Одинцов старался не смотреть в ту сторону.

Почесывая волосатый живот, под которым свисал огромный пенис –

не меньше, чем у носорога, как всегда казалось Одинцову при взгляде на этот чудовищный инструмент, – вождь неторопливо прохаживался вдоль шеренги пленных в сопровождении десятка воинов с дубинками. Ему надо было выбрать двенадцать самцов и пять самок, чтобы возместить потери в недавнем бою. Одинцов во время этой важной операции выполнял роль советника и ассистента.

Он подошел и встал рядом с вождем, возвышаясь над ним на целую голову. Бур повернулся к нему всем корпусом; мощные мышцы перекатились под клочковатой рыжей шкурой, когда вождь вытянул лапу в сторону шеренги.

– Ты смотреть, Од, смотреть хорошо! Вот это… это – не мясо! Это – хорошо! Это – сильный, толстый… Од хочет?

Отсутствие родов, спряжений и склонений в языке айритов делало речь вождя несколько путаной, что искупалось жестами. Одинцов проследил направление вытянутой руки Бура и мысленно охнул. Ему опять предлагали самку! Все правильно: крепкую толстую самку с грудями, свисавшими до пупа.

– Толстый, очень-очень толстый, – продолжал нахваливать свой товар Бур, и кончик его пениса дрогнул от вожделения. – Од и этот толстый – хорошо! – Он облизал пересохшие губы.

Одинцов отрицательно покачал головой:

– Нет. Бур и этот толстый – хорошо, очень хорошо! Бур – вождь, Бур – первый, Бур брать самый-самый толстый!

Бур огорченно вздохнул, подарив тем не менее толстой самке многообещающий взгляд.

– Другой? – вежливо поинтересовался он, поведя лапой вдоль шеренги, в которой было не меньше половины женщин. – Од хочет другой?

– Нет. Все самый толстый – Бур. Остальные – мясо.

Ему нелегко дались эти слова, хотя он ничего не мог изменить. Конечно, все остальные – в котел. Иного исхода не существовало.

– Од – хорошо? – сказал вождь с явно вопросительной интонацией. Нахмурив лоб, он построил более сложную фразу: – Од – здоров?

– Здоров, как окопная вошь! – подтвердил предмет его отеческих забот и, вырвав у ближайшего стража дубинку, переломил ее о колено. – Од здоровее орангутанга! Но это не значит, что он будет жрать обезьянье мясо и заваливать этих вонючих самок!

Бур, смущенный потоком незнакомых слов, произнесенных вдобавок на русском, почесал темя. Все-таки этот Од ненормальный! Не хочет самку! Правда, к нему, к вождю, проявляет полное почтение… Конечно, Бур выберет самок, половину руки… или даже больше… Мяса вдоволь, и можно прокормить еще пару-другую женщин…

Он мотнул головой, приглашая Одинцова проследовать вдоль строя.

– Бур, Од идти, смотреть дальше. Смотреть хорошо!

Выбирать!

Два предводителя сделали несколько шагов, потом Бур остановился и ткнул кулаком в челюсть крепкого кривоногого парня.

– Это! – Затем он критически осмотрел соседа избранника, покачал головой и вдруг оживился – следующей стояла упитанная молодая самка. Вождь ткнул ее тоже. – Это? – Он вопросительно посмотрел на Одинцова.

– Это, это! – подтвердил его ассистент. Что ж, выглядели эти троги не хуже остальных.

Еще несколько шагов.

– Это, это, это, это! – Кулак вождя работал без перерыва. Одинцов вел подсчет.

Они подошли к концу шеренги.

– Это, это, эт…

– Хватит! – Одинцов положил ладонь на волосатое плечо.

– Рука… половина руки… и два! – Свои вычисления он сопроводил наглядной демонстрацией: растопырил перед физиономией Бура пальцы обеих рук, потом – одной, потом показал еще два пальца.

Вождь в раздумье поскреб отвислую нижнюю губу.

– Два? – спросил он, в свою очередь показывая два пальца.

– Два – толстый? Хорошо?

– Хорошо, – согласился Одинцов. Кто он такой, чтобы возражать вождю, если тому угодно увеличить свой гарем еще на пару самок? В конце концов, они хотя бы будут избавлены от котла!

Он сделал шаг вперед и увидел темные молящие глаза, странно живые и блестящие на неподвижном обезьяноподобном лице. Юноша, почти подросток… Коренастый, но крепкий и сильный; длинные руки с цепкими пальцами свешиваются едва ли не до колен, сквозь курчавый, еще редкий мех проглядывает коричневая кожа, губы довольно тонкие – для трогов, конечно. Но главное – взгляд! Этот парень хотел жить, в отличие от остальной толпы живого мяса, примирившегося со своей участью. Такое желание подразумевало и более тонкие чувства… во всяком случае, можно было надеяться, что они существуют.

Одинцов резко остановился и ткнул юношу кулаком в челюсть – точно так же, как Бур.

– Это!

Вождь, презрительно скривившись, оценил его выбор.

– Нет толстый! – вынес он вердикт. – Нет хорошо! Мясо!

– Это! – настойчиво повторил Одинцов, снова ткнув парня, на сей раз в ребра. – Это! Это – Од – хорошо!

– Од – хорошо? – Губа у Бура недоуменно отвисла. При слове «хорошо» мысли вождя работали в определенном направлении, а эротических изысков более цивилизованных обществ троги пока не ведали.

– Од – хочет – себе – второй! – пустился в объяснения Одинцов. Числительные играли важную роль в иерархии клана трогов.

Первый означало главный, старший. Второй, в определенных ситуациях, указывало на помощника, заместителя и вообще близкое к первому лицо.

– Это – второй – Од! Второй – Од – хорошо!

Бур как будто понял. Что ж, у него, вождя, был свой помощник-посыльный, этот самый Квик-Квок-Квак. Значит, Оду тоже необходим парень… скажем, носить его оружие, мыть каменное блюдо и чесать пятки. Вот только…