Оккупация
Шрифт:
Глава 10
Ровно гудел двигатель служебного «Нисана», впереди и сзади ехали машины сопровождения. Они сидели на заднем сидении и вяло переругивались. Удивительное дело, но в общении с Дымовым Дюгонь, сам того не заметив, успел растерять все свое генеральское величие. То ли от уважения к способностям этого чудного экстрасенса, то ли от манеры Вадима всех и сразу делать себе ровней. Вот и этих мозгляков, которых следовало бы по-хорошему выдрать, а после упрятать в кутузку на пару годков, он приласкал и отпустил на все четыре стороны. Еще
— Как же мне надоело объяснять всем одно и то же! — Дымов досадливо поморщился. — Честное слово — запишу как-нибудь на магнитофонную пленку и буду раздавать кассеты.
— Сейчас уже больше на диски пишут. — Проворчал Дюгонь.
— Ну, на диски запишу.
— Да ты пойми, чудила! — Дюгонь и сам не заметил, как перешел с Дымовым на «ты». — Эти козлики, если уж давать строгое определение, являются малолетними преступниками. Они старика чуть было не угробили, деньги воровать пришли, а вор, сам знаешь, где должен сидеть.
— Ну, во-первых, они не козлики, а люди, во-вторых, деньги они вернули, а в-третьих, для меня преступники — всего-навсего плохо воспитанные дети.
— Дети?
— Именно дети. Если разобраться, все люди — дети, будь даже им за пятьдесят!
— Это что же, намек?
— Никакой не намек, просто с людьми надо работать, их надо поднимать, гладить по шерстке и воспитывать. Если этого не делают школа с родителями, значит, должно побеспокоиться общество.
— А ты, значит, их воспитываешь?
— А я, значит, воспитываю. — Вадим вздохнул. — По-вашему выходит: чем хуже, тем лучше? Мол, хлебнет человек лишку, почешет в затылке и возьмется за ум? Только всегда ли так получается? А если науке побеждать он не обучен? Если собственных сил и собственного умишка у него — всего-навсего дохлая пригоршя?… Нет, генерал, без побед — пусть даже самых крохотных — человек никогда не повзрослеет. Так и останется глупым закомплексованным ребенком. И в чем же тогда смысл работы правосудия — в заурядной мести или все-таки в перевоспитании?
— И в том, и в другом. — Буркнул Дюгонь.
— Это только так кажется. А на деле выходит одна голимая месть. Только вы мстите слабакам и интеллектуалам, а волки из примитивных да матерых чувствуют себя как раз неплохо.
— Плох закон или хорош, но это закон!
— Ну, закон мы все, положим, понимаем в меру своей испорченности. Одни воруют гектарами и живут на свободе, других сажают
— Сумасшедший не может отвечать за свои поступки.
— Да ну? Тогда уж надо быть последовательными! Пьяный человек тоже по всем показателям невменяем, но те же судьи зачтут алкогольную невменяемость, как отягчающее обстоятельство. Хотя в трезвом виде это может быть расчудесный человек. Таким образом, закон игнорирует то, что алкоголизм или наличие восприимчивой к алкоголю ДНК — тоже подобие болезни. Тем не менее, за это вы судите, не моргнув глазом. На мой взгляд, это не закон, а полное беззаконие. Вернее, пародия на закон…
— Погоди, погоди! Во-первых, сужу не я, а во-вторых, этак можно убрести черт-те куда! — Дюгонь в сердцах пристукнул по собственному колену. — И потом — мы же не об алкоголиках говорим, а о тебе! Ну ладно, решил поморжевать — это я еще могу как-то понять, хотя, если верить агенту — ты там какой-то чемпионат по нырянию устроил.
— Так уж и чемпионат!..
— А как ты думал! Он тоже не лыком шит — время засекал. Говорит: ты десять раз потонуть был должен.
— Может, у меня жабры? — фыркнул Вадим. — Может, я двоякодышащий, откуда вы знаете?
— То же мне — двоякодышащий нашелся!.. Лучше скажи, зачем к киоску поперся?!.. Ты меня прости, Вадим, но иногда мне кажется, что я имею дело с ребенком. И на зоне в игрушки играл, и тут. Спрашивается, чего ради я собираюсь доверить тебе столь важное задание?
— Как это чего ради? Сами ведь знаете: лучше меня пока никого нет.
— Так уж и никого!
Вадим пожал плечами, загадочно улыбнулся, и генерал тотчас насторожился.
— Чего молчишь? Или знаешь кого?
Дымов не ответил. Напрасно прождав минуту-другую, Дюгонь с напором произнес:
— Конечно, я тебе не хозяин, и все же было бы неплохо, если бы ты уяснил одно простое правило: законы, какими бы они ни были, не обсуждаются. Это, если хочешь, тоже закон. Базис, на котором строится все наше общество.
— В том-то и беда, — Дымов вздохнул. — Законы не обсуждаются, уставы с приказами не оспариваются, история не пересматривается… Живем, как зомби — куда послали, туда и топаем. Не сворачивая и не останавливаясь. А ведь путь-дорожку можно корректировать, тебе не кажется?
Дюгонь побагровел.
— Ну, это, положим, не нам судить! Не было бы законов, был бы хаос.
— Верно, хаос — это еще хуже. Но про «хуже» я спорить не собираюсь, я хочу говорить о том, что лучше, только и всего. — Вадим глазом примерился к гигантской бородавке на подбородке Дюгоня, тут же разглядел и первопричину — крохотную язвочку в нижней части пищевода. Сканирование, конечно, было беглым, но даже при такой скоростной диагностике Вадим редко ошибался. Позже пойдут шипиги на пятках, сыпь по всему телу. Ну, а закончится все и вовсе плачевно.